Август в Астрахани – жаркий месяц. А ехали мы часа два с половиной. Самое ближайшее для меня место «по профилю» оказалось в сельской местности, в Камызякском районе, и называлось «Волго-Каспийский дом-интернат для престарелых и инвалидов». Поездка получилась мучительной, с двумя паромными переправами. Если учесть то, что в том году я перенес две операции и еще не вполне от них оправился, если учесть, что дороги в Астрахани оставляют желать лучшего до сих пор, а тогда это было... Каждый толчок на кочках и ухабах отдавался болью. Если добавить августовскую жару... В общем, поездка была настоящей пыткой.
Доехали мы к полудню. Жаркое солнце прокалило насквозь машину. Все мое белье было мокрым от пота, кожа невыносимо чесалась, от тряски ныл позвоночник, вдобавок разболелась голова. Медсестра, сопровождавшая меня, пошла искать, кто бы меня принял. Минут через пятнадцать вернулась. Врача не было. Никого не было. Дом-интернат находился в сельской местности и, как раз в это время, все разошлись по домам, на обед. Нужно ждать.
Прождав часа полтора, медсестра пошла снова. Вернулась она на этот раз уже через полчаса.
– Едем назад. Не принимают.
– Почему?
Нет справки психиатра. Точнее – она есть, но нет печати удостоверяющей, что ты нормальный.
– ???
– Едем. Она сказала, так положено.
«Она сказала» и «так положено». Ключевые выражения. Спорить бесполезно. Мы поехали назад. Тем же путем, по тем же ухабам и кочкам, по той же жаре. Никто, пока мы находились на территории дома-интерната, даже не вышел к машине, чтобы посмотреть на новосела, предложить воды – жара все-таки. Да, в общем-то, я и не хотел воды. Может быть, и хотел, но в то время уже не мог думать о воде. Ни о чем я думать не мог. Было пусто. Пусто, как будто что-то выгорело и в душе, и в голове. В больницу мы вернулись часам к пяти дня. В общей сложности в этот день я восемь часов провел в раскаленной машине.
Нас встретили с недоумением. Уже заканчивался рабочий день, и, отправляя меня утром в путь, увидеть меня вновь никто не рассчитывал. Вообще, в больнице я был нежеланный пациент. Во-первых, просто занимал койко-место, которое было нужно другим. Во-вторых, не очень хотелось врачам вообще видеть меня, после того «лечения», которое они учинили мне два года назад. Но я вернулся.
Печать поставили на следующий день, и я предпринял вторую попытку перемещения на свое новое, и как я верил, последнее место жительства. На этот раз я летел вертолетом. Это была государственная премия. Не мне, конечно, а той растыке, которая забыла поставить печать на злополучной справке. Из-за капли чернил сжечь тонну керосина…
Меня на машине довезли до аэропорта, через заднюю дверь загрузили в брюхо этого железного насекомого. Я впервые летал на таком «чуде техники». Вертолет был небольшой, предназначенный для перевозки больных из сельских районов в областную больницу. Так называемая «Санавиация». Шум стоял дикий и заглушал не только слова, но даже мои собственные мысли. Я лежал на носилках, которые стояли на полу вертолета, и каждой клеткой ощущал вибрацию двигателя.
Погода в этот раз стояла облачная, и летели мы значительно меньше, чем накануне тряслись в машине. Приземлились метрах в пятистах от того самого дома, куда целеустремленно и последовательно помещали меня то ли обстоятельства, то ли государство, которое таких, как я, предпочитало содержать в медико-социальных резервациях. Через некоторое время к вертолету подошла машина и меня «перегрузили».
Минут через десять, после того как медсестра пошла показывать мои документы в «приемный покой», она вернулась.
– Возвращаемся.
– Как?! – я был близок к истерике. Я не стремился в это место, но хотел, очень хотел, чтобы, наконец, закончилось это одуряющее состояние неопределенности. Чтобы можно было начать думать о том, «что дальше»; чтобы можно было осмотреться на новом месте, осмыслить ситуацию и пытаться, пытаться искать какие-нибудь пути к спасению, ну а в случае неудачи, когда придет ощущение окончательной катастрофы, – воспользоваться «запасным выходом» и уснуть навеки, осознавая, что сделал все, что было в моих силах.
– Возвращаемся, – повторила медсестра. – Нет справки о том, что ты действительно выписан из квартиры.
– Какой справки?!
В тот момент я совсем забыл о бумажке, которую вложили мне в паспорт. Машина двинулась к вертолету. Я ничего, абсолютно ничего уже не понимал. Мозг лихорадочно работал и заставил меня залезть в сумочку, где лежали документы.
– Может вот это – та самая справка? – я вытащил из сумки и протянул медсестре бумажку с печатью.
– Да, наверное…
Машина остановилась, потом развернулась. Подъехали. Медсестра исчезла и быстро вернулась, довольная.
– Да, это она. Приняли.
Носилки извлекли. Рядом с машиной стояла женщина в белом халате.
Я заметил ее ошалелый взгляд и услышал: «А-а-а… если б я знала, что он в таком состоянии, я бы приняла его еще в первый раз...»
Ну, не… Стоп! Лучше помолчать.
* * *