Камуфлет

– Поразительно! Редкий случай в моей практике. Этого человека заставили поверить, что он вез совершенно иное лицо, просто показав ему фотографию! Причем испытуемый не может описать действительного пассажира! Помнит, что молодой мужчина, и все. Такое по силам только очень сильному специалисту.

– Случайно не знаете его? Я бы интервью с наслаждением взял, – Родион Георгиевич быстро дописывал лист.

Жарко горделиво оправил бабочку и заявил:

– В России таковых нет!

– А во Франции?

– Он перед вами!

– Может, кто подавал надежды?

– По правде, был молодой человек, – нехотя признался гипнотизер. – Слышал, что на медицинском факультете Парижского университета учился, кажется, серб, а может, болгарин, так вот он, как говорят, я лично не видел, мог навести устойчивое воспоминание. Правда, исключительно на барышень до восемнадцати лет, чем, как говорят, беззастенчиво пользовался.

– Видели его?

– Мельком. Как-то в коридоре на него показали. И знаете? Ничего особенного, средняя внешность, совершенно не запоминающаяся. Болгарин, одним словом.

– Фамилию болгарина не припомните?

Но Жарко лишь презрительно фыркнул.

Между тем Герасим измусолил пятерней затылок, но разумение не желало являться в крепкую башку извозчика. Родион Георгиевич легонько толкнул его в бок:

– Ну, братец, теперь вспомнил, кого вез?

– Эх, вашбродь, незадача вышла, – сообщил Герасим, дочесывая. – И как я мог запамятовать? Ума не приложу. Вроде все так ясно видел… бес, чисто дело, бес попутал.

Коллежский советник протянул листок с гербом гостиницы «Европейская»:

– Изволь подписать…

– Ето чево будет? – заволновался Растягаев.

– Интервью твое для газеты… Разве не ясно?

Извозчику страсть как хотелось узнать: не полагается ли ему хоть какое вознаграждение, но решительный взгляд городового Трифонова советовал покорно царапать закорючку.

– И вы, господа, извольте засвидетельствовать, – попросил Родион Георгиевич.

Постовой немедленно исполнил, а вот месье высказал сомнение:

– Отчего интервью как полицейский протокол оформляете?

Ванзаров принял нашего «француза» за локоток и доверительно сообщил:

– В редакции «Нового времени» насчет истины удивительно строгие правила.

9-е число, около девяти утра, +18 °C.

Александровский лицей, Каменноостровский проспект, 21

Правила царили просто иезуитские. Распорядок и дисциплина. Благообразное направление мозгов. Отличное образование. Так ведь и готовили не каких-нибудь студиозов – будущих бунтарей, а верных сынов отечества, чиновников не ниже четырнадцатого, а то и девятого класса, смотря по прилежанию. Все будущие министры да их товарищи. Штучный товар-с!

Дыхание государственных пределов ощущалось даже в коридоре. Идеальная чистота с тишиной напомнили ротмистру казарму перед высочайшим смотром. На этом сходство заканчивалось. По стенам красовались портреты значительных выпускников и отличившихся преподавателей, а свободные места опрометчиво отдали книжным шкафам.

Аккуратненький старичок-швейцар проводил Джуранского в канцелярию и предоставил заботам лицейского чиновника, коротавшего остаток лета в одиночестве. Господин Вихарев, коллежский секретарь, любезно осведомился, чем он может быть полезен.

– Я хотел бы получить сведения о вашем питомце, – сообщил ротмистр.

– Какого года выпуск?

– Скажем, год или два тому назад.

Милейший Вихарев извлек из шкафчика голубую книгу с золотым тиснением и с готовностью раскрыл:

– Изволите сообщить фамилию?

– Петр Николаевич Морозов.

Чиновник поводил пальчиком по списку и с сожалением сообщил, что таковой не числится.

– Простите, видимо, напутал. Возможно, его зовут Петр Александрович Ленский, – предположил Джуранский.

Вихарев внезапно помрачнел, захлопнул талмуд и спросил строго:

– По какому праву занимаетесь подобными расспросами?

– Я из сыскной полиции…

– Предъявите документ, удостоверяющий вашу личность.

Железный Ротмистр характер проявлять пока не стал, а покорно развернул книжечку Департамента полиции. Коллежский секретарь не только прочел, но и тщательно переписал сведения, а потом решительно заявил:

– Такого лица в списках не числится.

– Но позвольте… – попытался возмутиться Мечислав Николаевич.

– Не числится, господин ротмистр! – оборвал Вихарев. – Это все. Ничем помочь не могу. Прошу простить, у меня много работы.

– Вы, кажется, не поняли…

– Это вы не поняли, ротмистр. Рекомендую покинуть канцелярию немедленно и более в лицее не появляться. Подобру вам советую…

9-е число, около полудня, + 19 °C.

Дом на Малой Конюшенной улице

– Советовать мне нечего, приступайте! – скомандовал беспокойный жилец.

Епифанов, зажатый в угол дворницкой, испуганно покосился на господина с усами в добрую сосульку. Странный субъект поддернул манжеты так, что оголились худые руки, и пристально уставился в самую потаенную глубину глаз Феоктиста. А там водились кое-какие грешки.

– Ой, да что же… – дворник отмахнулся как от привидения.

– Не бойся, Феоктист, проснефься отдохнувшим, – успокоил Родион Георгиевич.