Камуфлет

– Я известен как литератор, поддерживающий самые передовые взгляды, но согласиться с вами не могу! Да, не могу! Потому что считаю глубоко порочным «расейское» ницшеанство, так и выпирающее из вашей статейки. Уж не говорю о недопустимых угрозах мне, но что это значит: «Новая кровь взойдет из старой и омоет Россию очистительным причастием, несущим веру в возможности каждого и личное спасение здесь и сейчас». Что это такое, позвольте спросить?!

Вдруг каким-то неуловимым движением в руке дамы возникло два конверта. Откуда взялись они, углядеть было решительно невозможно. Возникли из воздуха. И все тут!

Алексей Сергеевич запнулся и вмиг растерял обличительно-лекторский настрой.

Уголки конвертов приглашали взять их.

– Это мне? Благодарю… – кое-как выдавил издатель. Невольно он представил, что вместо конвертов оказался нож. И глазом не успел бы моргнуть, как отправился бы навестить Пушкина с Гоголем. Не надо ему никаких тайн, бежать, бежать без оглядки!

Волна страха накрыла с головой. И отхлынула. Суворин заставил себя принять конверты, но руки совсем уж неприлично тряслись. На одном четкими машинописными буквами значилось: «Г-ну Суворину», а на другом «Г-ну Ванзарову лично в руки».

Черная дама изобразила жестами, что ей надо отлучиться, но вернется она буквально через минутку. Прошуршав по залу кружевным платьем, видение исчезло за дверями туалетной комнаты.

Алексей Сергеевич ощутил истинное облегчение. Даже ругнул себя за малодушие. И решительным жестом разорвал адресованный конверт.

Вот это Ванзаров заметил. Он фланировал на другой стороне улице и поглядывал на окна кофейни, притом пробирая Суворина почем зря. Издатель умудрился выбрать единственный столик, который скрывал гостя простенком. Его тучный профиль красовался на загляденье, но тот, кто находился рядом, оставался невидим. Хорошо, хоть четверка филеров, предоставленных личным приказом Джуранского, перекрыла все маршруты отхода гостя.

Суворин прочел какое-то послание, оставил развернутым на столе и принялся крутить головой. Барышень, что ли, разглядывает? Как бы не забыл сигнал подать…

Что-то пошло не так.

В кофейню то и дело входили и выходили из нее дамы и господа, но не было ни одного лица, которое вызывало бы малейшее подозрение. Между тем Суворин с кем-то разговаривал. Не мог же гость проникнуть в кофейню за два часа до открытия, прятаться на кухне и потом объявиться? Ведь за час до встречи Родион Георгиевич лично осмотрел зал: знакомых или подозрительных персон не было. То есть кофейня была попросту пуста. Откуда же взялся Антон Чижъ?

Наконец Алексей Сергеевич стал выказывать признаки беспокойства. Вылез из-за столика, прошелся по залу, вернулся, опять прошелся, сел, наконец подозвал официанта, что-то спросил нервозно, гарсон вернулся, удивленно что-то доложил, показывая в глубину, и тут Суворин подскочил так, что сбил котелок с сидевшего поблизости господина.

Забыв про филеров, Родион Георгиевич влетел в кофейню.

Правда открылась в дамской комнате: черное платье разметалось по полу. Тот, кто прятался под ним, ушел в другом обличье. За полчаса кофейню покинуло человек пятнадцать. Поди их теперь сыщи. Возникновение леди в черном загадки не вызывало: мужчине достаточно обычного саквояжа, чтобы появилась «безутешная вдова».

– Лицо хоть рассмотрели? – без всякой надежды спросил Ванзаров.

Суворин принялся оправдываться и выдвигать веские причины.

– Что вы тут читали? – грубо перебил невыспавшийся и очень рассерженный коллежский советник.

Алексей Сергеевич протянул листок: «Завтра держите свободной первую полосу». Щербинка выдала знакомую буковку «а».

– Вам тоже послание, – издатель с опаской отдал другой конверт.

Родион Георгиевич вскрыл без всяких предосторожностей.

Письмо гласило:

«Благодарю за умный намек. Как автору, мне приятно, что не забыли наших маленьких шалостей. Готовы узнать преступника из нового романа? Жду вблизи дачи, на кленовой аллее ровно в два часа пополудни. Надеюсь, придете один. Ваш АЧ».

– Что там? – с любопытством сунулся Суворин.

– Пифет, что подсыпала вам в кофе божественный яд, – спокойно сообщил Родион Георгиевич.

Суворин охнул и схватился за горло.

Пришлось спасать знаменитого редактора обильными извинениями за шутку.

9-е число, около десяти, +18 °C.

Гостиница «Европейская» на углу Невского проспекта и Михайловской улицы

– Шутка ли, сорвать такое выступление!

– Да это полное безобразие, господа!

– А еще Думу хотят созвать! Куда мы идем?!

Впрочем, слышались и более подстрекательские выкрики. Городовой Воскобойников тревожно поглядывал на прилично одетых господ, держа одну руку у свистка, а другую на кобуре: от этих только и жди беды. Отдельные крикуны не унимались, распаляя себя, а более – других. Того и гляди, примутся жилетки рвать от праведного гнева. А делов-то, тьфу!

На перекрестке рядом с афишной тумбой собралась немаленькая толпа.