Каменный фундамент

Стенгазета меня поразила. Большая, полный лист ватмана. Особенно хорошо был выполнен заголовок: «Лес — Родине». Отчетливая, точная композиция рисунков: плоты на реке, выкатка леса на берег, корпус лесопильного цеха и штабеля досок, подготовленных к отгрузке. На переднем плане изображена группа девушек: юные смеющиеся лица. Или так уж во всем мне мерещилась Катюша, или художник действительно одной из девушек придал столь приятные мне черты, но Катя была среди девушек, я в этом мог поручиться.

Две девушки заканчивали наклейку заметок.

— Маша, — укоризненно сказал Алексей одной из них, — всякий раз тебе повторяю: мажь клеем только самые краешки чуть-чуть, не так тянуть будет бумагу.

Он хозяйским оком оглянул весь лист и вдруг побагровел.

— А куда отсюда заметка девалась? — закричал он, тыча пальцем в рисунок, вырезанный из какого-то журнала. — Что это значит?

Девушки переглянулись. Маша сказала виновато:

— А вам разве Николай Павлович ничего не сказал?

— При чем здесь Николай Павлович? Николай Павлович — директор завода, а редактор газеты — я. Кто снял заметку? Почему?

— Дядя Леша, — Маша испуганно глядела на него, — клеили это мы с Тамарой газету, заходит Николай Павлович и начинает читать…

— Не дозволять! — перебил Алексей. — Редакционная тайна. Вывесим — тогда пожалуйста!

— Да как же, дядя Леша! Николай Павлович — директор…

— Хоть сто раз директор. Потом что?

— А потом все прочитал и говорит: «Эту заметку, девушки, снимите, замените чем другим или картинкой заклейте. Неудобно, говорит, жену главного инженера в стенгазете ком… — она остановилась, выговаривая трудное слово, — компрометировать. Это и на главного инженера тень ложится, и на руководство завода вообще. Разберемся, говорит, в этом деле и без стенгазеты». Вот мы и сняли. Тамара хотела оставить до вас, а я ей говорю…

— Редактором газеты меня не директор назначил, а партийная организация, — внушительно заметил Алексей. — Она мне это дело доверила, перед ней только я и отвечаю. Неудобно писать про жену главного инженера! Интересно, государственный завод у нас или семейное предприятие? Где заметка?

Маша отыскала ее среди обрезков цветной бумаги и подала Алексею. Тот бережно разгладил оборванные кромки и передал заметку мне:

— Вот, прочитай…

В заметке говорилось, что бухгалтер отдела сбыта Войтинская с большим опозданием предъявляет счета потребителям леса. Задержки на три-четыре недели в выписке счетов стали обычным явлением. Отмечался случай, когда документы на крупную партию досок — несколько десятков вагонов — пролежали в столе у Войтинской свыше двух месяцев, и вспомнили о них в отделе сбыта только в ходе инвентаризации остатков пиломатериалов. С очевидным знанием дела автор заметки подводил итоги: замораживаются оборотные средства, равные в среднем примерно месячному фонду заработной платы рабочих всего лесозавода, и переплачивается ежемесячно до тысячи рублей в виде процентов за пользование кредитом на фактически уже проданную продукцию. Корреспондент стенной газеты иронически спрашивал: «Не слишком ли дорого стоит заводу Войтинская?..»

Заметка была подписана: «Б. Никулин».

— Хорошая заметка, — сказал я, возвращая ее Алексею.

— А худую разве я пропустил бы! — все еще сердясь, ответил Алексей. — И факты никуда не денешь, все факты проверены. Никулин зря не напишет, точный человек.

Маша тихонько потянула из рук Алексея заметку о Войтинской.

— Что делать с ней, дядя Леша? Обратно в газету или картинку оставить?

— Обратно, — Алексей постучал кулаком по столу. — Да погуще клеем намажь, чтобы второй раз не сорвать.

Он посмотрел на часы:

— Пойдем, пожалуй, в цех. Поговорим, пока осталось время.

Дорогой, желая проверить его, я сказал, как бы тревожась:

— Испортил теперь ты себе отношения с директором, Алеша.

— Нет, — хладнокровно отозвался Алексей, — это у меня с ним не первый раз. Мы друг друга понимаем. Мужик он незлопамятный, открытый. Переболеет за самолюбие свое, а потом вызовет меня: «Ну, Худоногов, поругал я тебя на чем свет стоит — давай мириться». Скажешь ему: «Не слыхал, чтобы ругали, Николай Павлович». — «Ага, не слыхал — так послушай». И ахнет… А сам смеется… Нет, ничего, когда правда на моей стороне. Но раз и мне перед ним пришлось крепко виниться. В городской газете выступил против него. Загрузили все склады у нас ремнями и тросами. Я так и озаглавил: «Директор запасается…» А в заметке написал, что он в один год всю пятилетку по снабжению выполнить хочет. Боится, мол, что ремни и тросы делать у нас перестанут. А потом оказалось, что это в главке напутали да чужой товар в наш адрес заслали.

Обеденный перерыв, видимо, только начался. В цехе стояла тишина большого безлюдного здания, когда каждый звук дробится и отражается во всех углах и закоулках многоголосым эхом.

В краснодеревном отделении витал летучий запах политуры, смешанный с настоем свежих сосновых опилок и стружки.

Алексей подпоясался заскорузлым от лаков и клея фартуком и взялся за фуганок.

— Чего без дела-то стоять. Надо филенки для шкафа заготовить. Поставь на плитку банку с клеем погреться.