Калейдоскоп моего сердца (ЛП)

 — Я хочу сделать то, что обещал, и взять мою девушку на пикник, — тихо говорит он, прежде чем наклониться ближе и обрушить свои губы на мои. Его рот прижимается к моему, двигаясь медленно. Его язык танцует с моим в медленном соблазнении — полная противоположность быстрому огню, бегущему внутри меня. При звуке свиста одного из прохожих мы отрываемся и с коротким смешком смотрим друг другу в глаза. Он проводит кончиками пальцев по моей нижней губе и улыбается.

— Давай поедим, пока суши не испортились, и мы не оказались в скорой, — говорит он, разворачивая меня и продолжая идти.

После еды мы сидим с вытянутыми ногами и наблюдаем за пляжем, полным бегунов, серферов, загорающих и туристов.

— Думаю, что я был здесь всего несколько раз, — говорит он через некоторое время.

— Да?

— Наши родители привозили нас сюда, когда мы были еще детьми. Каждый раз, когда мы приезжали, Софи закапывала меня в песок, пока однажды она не положила на меня столько песка, что я чуть не утонул в нем, — говорит он, посмеиваясь над воспоминаниями. — Мой отец был так зол на нее сначала, потому что ему пришлось быстрее меня раскапывать, но потом я был в порядке, и мы все смеялись, пока у нас не появились слезы на глазах. — Он делает паузу и вызывает у меня грустную улыбку. — Я думаю, что это был единственный раз, когда мои родители плакали от счастья. В любом случае, когда я видел.

Я придвигаюсь ближе к нему и наклоняю голову ему на плечо. Он прижимается своей головой к моей и берет меня за руку.

— Это хорошие воспоминания, — комментирую я.

— Лучшие, — отвечает он, сжимая мою руку.

На следующей неделе мы с Оливером встречаемся также. Не на пляже. Мы разговариваем, смеемся, целуемся, занимаемся любовью и шутим. Не хочу говорить, что с ним я чувствую себя цельной, но это так - с ним я чувствую себя лучшей версией себя. И думаю, что именно это всегда привлекало меня в Оливере. Я рада, что с ним мне не нужно меняться или притворяться кем-то другим. Я - это просто я, и быть мной никогда не было лучше.

Глава 31

В следующее воскресенье я отказалась идти на ужин в дом родителей Уайта. И даже не скрываю ничего от Фелисии.

— Я ходила на свидание на прошлой неделе, — говорю я ей

Я не упоминаю, что оно превратилась в недельное безостановочное свидание. Даже когда мы не виделись, мы говорили по телефону или писали сообщения.

— И? Как все прошло?

— Все прошло хорошо, — говорю я, задерживая дыхание. — Я… все прошло очень хорошо.

— Отлично! Я рада. Мы счастливы за тебя, Элли. Ты ведь знаешь это, правда? Мы будем рады, если ты будешь двигаться дальше. Ты молода, ты прекрасна… ты этого заслуживаешь. Уайт хотел бы этого.

Я не говорю ей, что я в этом сомневаюсь, потому что я не могу представить, чтобы он хотел, чтобы я двигалась дальше, но я все равно это делаю. Хуже всего то, что я даже не чувствую себя виноватой. Только поздно ночью, когда я одна и думаю о том, какой счастливой меня делает Оливер, что-то просачивается во мне. Как будто мое сердце уже решило, что делать, но мой разум продолжает ломаться от вины. Когда я вешаю трубку, иду вниз, чтобы сделать себе бутерброд, потому что я голодная. Кажется, если я не приготовлю что-то на день, здесь никто не ест.

— Элли, ты можешь заказать пиццу? — Виктор кричит из гостиной, после следует множество проклятий направленных на телевидение. Думаю, что Сорок-девятые проигрывают.

— Да! — я кричу в ответ.

Я заказываю пиццу, делаю свой сэндвич и кусаю его, когда иду к нему.

— Что, черт возьми, ты делал, когда я не жила здесь? — я спрашиваю, открыв рот, чтобы еще раз откусить и останавливаюсь, когда вижу, что мы не одни. Оливер протягивает мне пиво и Дженсен стреляет странным взглядом между нами. Я знаю, что это все связано с тем, что он видел, или думает, что видел, возле клуба пару недель назад. Виктор просто смотрит игру и машет рукой.

— Очевидно, я выжил, — говорит он.

Обычно Оливер похлопал бы по сиденью рядом с собой, но не сегодня. Я присаживаюсь рядом с Виктором и поднимаю ногу на журнальный столик, когда я еще раз кусаю свой бутерброд.

— Что в нем? — Дженсен спрашивает, глядя на мой бутерброд, как будто он собирается вырвать его их моих рук.

— Индейка с сыром, — отвечаю я и протягиваю ему, чтобы он взял его, потому что если скажешь сделай себе сам это приведет к спору, который я не хочу начинать, особенно с его большим ртом.

— Спасибо, — говорит он, забирая его у меня с широкой ухмылкой.