Каледор

— Ты обвиняешься в разжигании войны против Короля-Феникса и других князей Ултуана, — произнес Бел Шанаар.

— Это не я переходила через границы Нагарита, — спокойно ответила Морати. Взгляд ее обвел всех князей по очереди. Имрик смотрел на них: Батинаир встретил ее взгляд холодно, Элодир вздрогнул, а Финудел и Карилл неловко отвели глаза. Имрик смотрел на нее в упор, не пытаясь скрыть отвращение. — И вовсе не наггаротты искали битвы с другими княжествами.

— Ты хочешь изобразить из себя жертву? — захохотал Финудел. — Перед нами?

— Правитель Нагарита никогда не станет ничьей жертвой, — ответила Морати.

— Ты отрицаешь, что секты излишеств и роскоши, поганящие наш мир, подчиняются тебе? — спросил Бел Шанаар.

— Они преданы китараям, — сказала Морати. — Обвинить меня в существовании этих сект можно не более, чем тебя в том, что ты стал избранником Азуриана.

— Признайся, разве ты не устраивала заговоров против моего отца? — спросил Элодир.

— Выше всех других я почитаю должность Короля-Феникса. — Морати не сводила глаз с Бел Шанаара. — Я высказала свое мнение на Первом совете, и другие его члены решили не считаться с моей мудростью. Верность моя принадлежит Ултуану, процветанию и силе его народа. Я не меняю своих мнений из-за чьей-то прихоти.

— Да она просто змея! — прорычал Имрик с яростью и отвращением от ее деланной невинности. — Ее нельзя оставлять в живых!

Морати засмеялась. Презрительный хохот зловещим эхом прокатился по залу.

— Кто хочет остаться в памяти эльфов убийцей королевы Аэнариона? — спросила пророчица. — Кто из могучих князей, здесь собравшихся, возьмется за это похвальное деяние?

— Я, — ответил Имрик.

Его рука медленно легла на серебряную рукоять висящего на поясе Латраина.

— Я не могу этого допустить, — сказал Малекит, вставая перед матерью и закрывая ее собой.

Имрик подобрался, но руку остановил. Он не сводил глаз с Малекита, готовый к его любому неожиданному поступку.

— Ты мне клялся в этом самом зале, что будешь готов к такому исходу, — заговорил Бел Шанаар. — Ты изменяешь своей клятве?

— А еще я поклялся, что проявлю милосердие к любому, кто о нем попросит, — ответил Малекит. — Не вижу причин для казни моей матери. Ее кровь послужит лишь одной цели — насытить жажду мести этого каледорца.

— Не мести, но правосудия, — сказал Имрик. Он вспомнил рассказ Каратриля о массовом самоубийстве адептов секты Аэлтерина. — Кровь за кровь.

— Пока Морати жива, она опасна, — сказал Финудел. — Ей нельзя верить.

— Я этого решать не могу, — обратился Малекит к князьям и повернулся к Королю-Фениксу. — И не буду. Пусть решает Бел Шанаар. Воля Короля-Феникса сильнее клятвы князя. Неужто слово сына Аэнариона ничего не значит? Или у князей Ултуана не осталось благородства, чтобы проявить сочувствие и снисхождение?

Бел Шанаар глянул на Малекита недовольно, зная, что все, здесь произошедшее, станет известным народу Ултуана. Имрик подумал, что оставить Морати жизнь было бы проявлением слабости, но промолчал. Он свое мнение высказал, а решение принадлежит Королю-Фениксу.

— Безнаказанной за свои преступления Морати остаться не может, — проговорил Бел Шанаар. — Нет такого места, куда я мог бы ее изгнать, потому что она отовсюду вернется еще более обозленная, чем сейчас. Поскольку она обращала других в рабство, то пусть и сама теперь будет лишена свободы. Она останется во дворце, день и ночь под стражей. Никто не сможет увидеться с ней без моего разрешения.

Король-Феникс встал, сурово глядя на Королеву — Ведьму.

— Знай же, Морати, — сказал он. — Смертный приговор не отменен. Ты жива лишь по моей милости. Если ты когда-нибудь встанешь мне поперек дороги или попытаешься помешать моему правлению, тебя убьют без суда и следствия. Твое слово ничего не стоит, и потому в заложники твоего хорошего поведения я беру твою жизнь. Прими эти условия — или прими свою смерть.

Морати обвела взглядом собравшихся князей и увидела только ненависть на всех лицах, кроме Малекита — у него лицо было непроницаемо. Имрик оскалился в ответ на ее взгляд — ему противно было присутствие бывшей королевы. Вокруг нее даже сейчас держалась вонь колдовства.

— Твои требования справедливы, Бел Шанаар из Тиранока, — сказала она наконец ровным голосом. — Я согласна быть твоей пленницей.

После заточения Морати мир до какой-то степени восстановился. Малекит укрепил свою власть в Нагарите, поддержка культов удовольствия сократилась, и волна насилия, захлестывавшая было Ултуан, стала спадать. Имрик, как и желал, жил в Тор Каледе с женой и сыном, наблюдая, как Титанир вырастает в гордого и умелого юношу. Время не смогло залечить растущий разлад между Имриком и Анатерией: казалось, что как ни порицала она мужа за долгие отлучки, его присутствие было для нее не менее обременительно.