Какими мы стали

Вот ягоды черники у самой дороги, удивительно, что никто не сорвал. Вот осколок зеленого стекла вкопан в песок; может, если лечь и повернуться под хитрым углом… о, да, отличный кадр. Вот листва качается на ветру – в целом ничего интересного, но можно приберечь для мультиэкспозиции; научиться бы делать с ней действительно классные штуки!..

Перед входом на пляж Лютый колеблется, не спрятать ли камеру, но отмахивается: ай, ладно, придется однажды признаться! Пусть это «однажды» случится сегодня.

Фотоаппарат Лютый взял в руки четыре месяца назад и с тех пор рассказал о новом увлечении только Тори – ну и родителям, потому что привык ничего от них не скрывать. Вику и Лии он доверяет не меньше, но… вдруг они попросят сфотографировать? Они наверняка уверены в своей внешности и не против ее запечатлеть, пускай селфи почти не выкладывают. И тогда… Тогда придется краснеть, ведь он не волшебник, он только учится и преуспевает в пейзажах, а не портретах.

Лютый чувствует: проблема высосана из пальца. И Вик, и Лия знают, что всему надо учиться; и даже если они попросят – всегда можно сказать: «Мне пока не хватает навыков». Ох уж это дурацкое желание быть первоклассным специалистом в том, чем занимаешься меньше полугода!

Что ж, не прятать фотоаппарат – первый шаг к решению этой проблемы, да?

Промахнуться и правда сложно: люди и хтони, стоящие шагах в десяти от входа, притягивают не хуже маяка.

– Привет! – здоровается Вик, в плавках и в футболке – наверное, чтобы не сгореть. Несмотря на полуголый вид, выглядит он удивительно домашним. А может, как раз благодаря такому виду?..

Лия, улыбнувшись, кивает. Купальник у нее закрытый – а думал, такая точно не застесняется; и серебристый цвет поблескивает на солнце, будто рыбья чешуя.

– Здесь вода-еда, – Гор указывает на сумку-холодильник, – там кабинки для переодевания; всё, встречайте остальных, а я больше не могу. – Он оставляет очки на полотенце и широкими шагами уходит к воде.

А Вик замечает фотоаппарат, и Лютый прикусывает кончик языка: вот сейчас ка-ак!..

– Ты теперь фотограф? – в его голосе ни капли насмешки или восторженного любопытства, обычный дружеский интерес.

Лютый, помедлив, кивает:

– Пытаюсь. Точнее, учусь.

– Уверен, что у тебя отлично получается.

Обаятельная улыбка – и все, никакой просьбы сфотографироваться. Вик снова оказался не таким уж невыносимым и самовлюбленным зазнайкой; пора бы привыкнуть, а?

Выдохнув: ну вот, теперь нестрашно и в офисе с фотоаппаратом появиться, – Лютый замечает краем глаза двух девушек. Одну – с салатовыми волосами и сплошной черной татуировкой на предплечье – он точно не знает, а вот вторая… Да, она выглядит смутно знакомой. Не хтонь, человек; может, ездил на заказ?

Сейчас и выяснит.

Развернувшись, он протягивает руку:

– Привет, я Лютый.

– Варя, – здоровается первая девушка. И вдруг подмигивает: – А я тебя знаю.

Погодите, откуда? Она хтонь, то есть явно работает в агентстве; а Лютый на других точках не бывал, и стажеры к ним давно не приходили. Или…

Всмотревшись в лицо второй девушки, он вспоминает: Рита, заказ с просьбой подсказать, как признаться в симпатии хтони. Забавная встреча.

– Помню твой заказ. Все прошло хорошо?

– Более чем, – улыбается Рита.

Значит, не зря нагло жевал вафельный торт!

Варя и Рита уходят, почти убегают к воде, а со спины окликают:

– Ты Лютый, да?

Лютый, обернувшись, хмурится: да что за день, его все знают, а он – никого! И этого парня – желтоглазую сову – он точно видит впервые.

– Я Олег. Слушай… – В нем смешиваются ужас, сочувствие и любопытство. – Это же тебя чуть не убили сектанты?

«Они хотя бы в мое прошлое не лезли», – мысленно огрызается Лютый. Кажется, дурное настроение отступило не окончательно; но как успокоиться, если…

Если даже тогда, в октябре, никто не сочувствовал, потому что Лютый попросил: «Не надо ни жалеть меня, ни пытаться разделить со мной этот опыт». И никто не обсуждал с ним случившееся, кроме Тори, Вика и полицейских. Было – и было; что ж теперь, до конца жизни сидеть в болоте из страха и воспоминаний?

Этот Олег – он, наверное, новенький? Услышал про сектантов, запомнил имена – и полез, ведомый любопытством. А ведь, согласно известному выражению, лезть следовало Варе, а не ему; тем более что у нее нос о-го-го!

– Знаешь, – сдержанно отвечает Лютый, – вообще-то я еще отлично пью чай. И мне гораздо приятнее, когда меня запоминают из-за этого.

И, не дожидаясь ни возмущений, ни извинений, быстрым шагом отходит в сторону и разворачивает пляжный коврик. Пожалуй, для начала он пофотографирует окрестности, желательно – в одиночестве, чтобы больше ни с кем не сцепиться.

К счастью, фотографировать тут можно хоть целый день.

Спустя несколько красивых ракушек и измученных жарой деревьев Лютого находит Тори – без очков, мокрая и веселая, словно всю жизнь занималась тем, что храбро ездила на пляж с полузнакомыми людьми. Ему-то неловко, а уж ей должно быть!..

– Тут так здорово! Я так рада, что решилась и поехала!