Какая чушь. Как 12 книг по психологии сначала разрушили мою жизнь, а потом собрали ее заново

Церковь пуста, не считая горстки людей, преклонивших колени у органа. В воздухе витает запах лилий. Я иду вперед, к блестящему гробу из красного дерева у алтаря. Туфли стучат по каменной плитке, и я переношу свой вес на пальцы, стараясь не издавать ни звука.

Я приближаюсь к гробу. Крышка открыта. Я подхожу ближе и встаю рядом с ушедшей. Не хочу смотреть. Никто не любит смотреть на мертвое тело – особенно если оно твое собственное.

Но я смотрю. Вот она я. Мертвая. Холодная, как камень, бескомпромиссно мертвая.

Моя кожа еще бледнее, чем раньше под слоем пудры, когда я пыталась создать фарфоровую кожу. Мои губы накрашены странным ягодным оттенком. Кто мог выбрать такой цвет? Одежда получше – черные брюки и кремовая шелковая блузка. По крайней мере, мертвая я стройнее, чем живая.

Я смотрю вверх и вижу маму, плачущую у гроба с бумажным платочком у лица. Шейла и Хелен стоят рядом с ней. Им скучно, их это все раздражает.

Я занимаю место на первой скамейке и смотрю на листок бумаги на ней – плохая ксерокопия моей фотографии. Школьная фотка. Неужели никто не нашел ничего поновее? Я смотрю на дату. На момент смерти мне сорок два. Что случилось? Глубоко внутри я знаю, что случилось.

Я сижу тихо, в той же одежде, в которой лежу в гробу. Появляется священник и начинает говорить о жизни, смерти и загадке воли Божьей, но не особенно вкладывает в слова душу. Скрывает свои настоящие чувства. Но разве можно его винить? Он совсем меня не знал.

– Я хотел бы пригласить близких Мэриэнн сказать пару прощальных слов, – тихо и торжественно говорит он, подобострастно кивает и отходит назад.

Выходит Сара. У нее хорошая прическа – волосы убраны в боб. «Прекрасно выглядишь!» – хочу сказать я, но не говорю. Сейчас не время. Она подходит к кафедре и делает глубокий вдох. Смотрит вниз на Стива и маленькую девочку рядом с ним.

«Это твоя дочь? – хочется крикнуть мне. – Так здорово! У тебя ребенок!»

Она вздыхает еще раз.

– У Мэриэнн было все, но она всегда хотела большего, – говорит она, выдвинув подбородок вперед, как всегда, когда говорит правду. – Она сама сделала это с собой, но я виню в этом себя.

Она смотрит на гроб – на меня – и снова на людей. Стив ей кивает. Стив, не слушай ее… я думала, мы друзья!

Она сходит вниз и садится рядом с плачущей Джеммой.

Потом настает очередь Шейлы и Хелен. Они поднимаются вместе. Шейла смотрит на собравшихся.

– Она оставила за собой полный хаос. Как обычно, – говорит она.

По церкви проходит легкий смешок. Ух ты! Они смеются с любовью над тем, какая я неряха! Не все так плохо! Меня знают и любят.

– Спасибо, что оставила нас присматривать за мамой, – говорит она, на этот раз глядя на гроб.

Хелен смотрит прямо в стену церкви с маской презрения на лице. На меня даже не взглянула. Они садятся обратно.

Теперь мама. Она выглядит такой старой и хрупкой, когда поднимается в своем черном платье, стискивая платок. Мне хочется обнять ее, погладить по спине, попросить прощения. Она в шоке, глаза полны слез.

– Большое спасибо всем, что пришли, вы очень добры. Я не знаю, что сказать.

Она выглядит разбитой.

– Я просто не понимаю… не понимаю, как она могла сделать это с собой.

Ее голос ломается, она сгибается пополам. Плечи дрожат. Хелен отводит ее обратно на место. По церкви прокатывается ощутимая волна гнева.

Я сделала это с собой – то же самое сказала Сара. У меня какое-то смутное чувство, туманное воспоминание, как сон… неужели я покончила с собой?

В дверь позвонили. «Я открою!» – сказала Рейчел снизу, и я услышала, как она идет из кухни к входной двери. Дом наполнил запах жареного ягненка.

Я не на своих похоронах. Я в своей спальне, сижу за столом с ручкой в руках. Я должна была написать какие-то прекрасные слова, которые хотела бы услышать от людей на своих похоронах, чтобы вдохновиться и стать лучше. Но это не сработало. Я спустилась вниз и присоединилась к воскресному обеду.

«7 навыков высокоэффективных людей» Стивена Р. Кови – это «Война и мир» среди селф-хелп-книг. Она стояла на моей полке годами, не прочитанная дальше первых пары страниц. И даже несмотря на то, что она считается классикой, я не встречала никого, кто бы ее прочитал. Но, может быть, все потому, что я не общаюсь с лидерами международных компаний, которые, как говорят, все сплошные фанаты мудрости Кови.

Книга полна отсылок к Аристотелю, Торо и Бенджамину Франклину, а ее главный посыл – как я выяснила из интервью с автором, а не из книги – в том, что мы не можем рассматривать счастье как самоцель. Вместо этого счастье само должно прийти к нам, когда мы станем хорошими людьми. Кови негативно относится к современным книгам по саморазвитию и считает, что причина, по которой люди несчастны, в том, что все они ищут короткие и легкие пути, предпочитают форму, а не содержание.

«Счастье – это субпродукт служения и честной жизни. Если люди не верны своим жизненным принципам и не служат другим, то обречены на депрессию и отчаяние», – цитировали его в статье, написанной незадолго до его смерти в 2012-м, в возрасте 79 лет.