«Как заводить друзей и выигрывать в квиддич» (ЛП)

— Вейлы… странные создания, — сказал Имаизуми, и его голос теперь был немного мягче, чем раньше. — Они похожи на сирен из греческой мифологии — не настоящих сирен, русалок, — на сирен из историй, которые были наполовину птицами и использовали свою красоту, чтобы склонять моряков разбиваться о камни. Вейлы из тех же созданий, и, вероятно, причины, по которым маглы придумывали мифы. Я вырос, слушая истории о людях, которые сходили с ума или погибали, пытаясь завоевать внимание — или сердце — вейлы, — он нахмурился, — и я не собираюсь стоять и смотреть, как это случится с тобой.

Онода ощутил странное чувство разъединения — он мог слышать слова Имаизуми, но они звучали словно издалека, или как если бы Онода плыл под водой, неуклонно опускаясь и теряя связь с вещами, которые он так долго воспринимал как реальность.

Это не могло… это должно быть совпадением. Это просто смехотворно, но…

…Но не изменило (не могло изменить) тот факт, что слова Имаизуми дополнили головоломку в его голове, предоставляя ответы на вопросы, которыми он, не отдавая себе отчета в этом, задавался.

Вопросы вроде того, почему Онода всегда желал внимания Манами с жадностью, которая поражала его самого, и почему он чувствовал иррациональную ревность, когда Манами показывал интерес к кому-то еще. Он заставил себя преодолеть страх высоты ради Манами, и один только взгляд на его одобрительную улыбку мог заставить сердце Оноды трепетать. Манами был самым красивым человеком, которого он когда-либо встречал — даже когда-либо мог представить, что встретит, — и он сделал бы все, чтобы сохранить его внимание, какое бы странное подобие дружбы у них ни было. Вообще все.

И на квиддичном матче в этот день разве Онода не доказал, что, невзирая на все сомнения, он с радостью бросился в небо, что последовать за Манами в пике, которое для Оноды закончилось в луже крови на земле?

— Я не знаю, насколько мощны силы влечения Манами сейчас, — продолжил Имаизуми, кажется даже не задумываясь, слушает или нет его слова Онода. — Или насколько он осведомлен об их использовании, но он пока молод, а они возрастают с годами. И хотя у меня нет причин верить, что он сознательно использует их против тебя, я не думаю, что мы можем полностью исключить возможность того, что ты пострадаешь в результате несчастного случая, если продолжишь проводить с ним время… особенно после того, что случилось сегодня.

Так все было из-за этого? То, что Манами бросил ему вызов, вдохновил его и никогда не покидал его мысли с момента их первой встречи, действительно было из-за того, что Онода был… что, в самом деле, буквально очарован?

Онода чувствовал себя заболевшим. Чувствовал себя преданным, несмотря на тот факт, что Манами даже не сделал ничего плохого — Имаизуми сказал, что он даже мог не делать этого специально, но это все равно причиняло боль. Онода настолько неправильно понял Манами, что сомневался, что вообще когда-либо его знал, не говоря уже о том, чтобы быть кем-то, кого Манами мог, в свою очередь, считать другом. В лучшем случае Манами всего лишь выделил его как не более чем, как он сказал, — потенциального противника, чтобы проверить его силы. Разве Манами не говорил всегда, что, кажется, хочет выигрывать?

Но виноват в этом непонимании, на самом деле, был только Онода.

Ему не нужно было обвинять Манами, что тот его одурачил. Оноде было ясно, что он более чем способен сделать это сам.

— Мне жаль, что именно мне пришлось рассказывать тебе это, — с искренним сожалением сказал Имаизуми. — Наверное, я не мог представить, что ты будешь так… близок к нему, поэтому я сожалею, если я…

— Нет, все в порядке, — сказал Онода, ощущая жжение в глазах. — Ты все сделал правильно. Спасибо за… спасибо, что рассказал мне, я ценю это.

— Сакамичи… — с тревогой в голосе сказал Имаизуми.

— Я в порядке! — попытался улыбнуться Онода. — Правда, спасибо. Думаю, я… мне просто надо побыть немного одному — переварить это, знаешь? Пока!

Он быстро отвернулся, когда его голос дрогнул, слепо двинувшись в сторону двери, раньше чем Имаизуми мог что-то сказать. Однако едва он нашел ручку, как дверь распахнулась, и он столкнулся с Наруко, который как раз входил.

— Сакамичи! — воскликнул Наруко и остановил Оноду, положив руки ему на плечи. — Наконец-то я нашел тебя! И если ты здесь, значит, полный мудила шустряк, который решил, что будет очень смешно бросить меня в толпе, тоже… погоди, — сказал он, и его улыбка пропала, когда он наконец увидел выражение лица Оноды. — Почему ты плачешь?

Онода отмахнулся, поднырнув под его руки.

— Ничего, я в порядке, — сказал он так бодро, как только мог, надеясь развеять беспокойство Наруко. — Увидимся позже!

— Погоди, Сакамичи! — воскликнул Наруко. — Что случилось? Что он — Имаизуми что-то сказал тебе? — спросил он. — Где ты…

— Оставь его, Наруко, — услышал Онода голос Имаизуми, перебивающий неистовые крики Наруко, воспользовался этим преимуществом и выскользнул за дверь.

— Ты смеешься надо мной? Я не позволю ему просто так уйти — эй, Сакамичи! Подожди!