Как воспитать ниндзю

Играя наблюдательностью, можно было перехватить вора до того, как он своровал. Играя наблюдательностью, можно было купить до всеобщей паники закупок. Играя наблюдательностью и прогнозируя события, можно было создать дело, просто помогая кому-то. Играя наблюдательностью, можно было делать и открывать тысячи вещей, управлять не управляя, помогать не помогая, спасать не спасая, править не правя, богатеть, не стремясь к богатству.

Наблюдательность помогала увидеть, куда упадет мяч, и предсказывать поведение игроков.

И вся эта громадная игра мира началась с постоянной активной веселой игры, с десятков тысяч навыков наблюдательности. С десятков тысяч постоянных веселых игр на наблюдательность и развитие ума.

Я Игрок, я играю.

Я наслаждаюсь каждой минутой жизни, и я живу.

Я и Наблюдатель, и Игрок, и Творец.

Но все это началось с простой наблюдательности.

Вся жизнь – большая игра.

Я всегда говорю, что не обязательно требовать сначала от себя с первого взгляда воспроизвести объект в уме. Достаточно начать с построения – когда ты смотришь на объект или картину, потом закрываешь глаза и строишь его за деталью деталь, последовательно.

И так добавляем к образу по одной или несколько деталей, и снова воспроизводим объект сначала по линии, пока не сумеем воспроизводить его полностью снова и снова в воображении.

Я, улыбаясь, говорю тем, кто утверждает, что они никогда этого не запомнят, чтоб они попробовали. Обычно, это «никогда» при осмысленном воспроизведении снова и снова с последовательным добавлением деталей, равно двадцати минутам.

Потом я говорю без конца, что если ты не можешь воспроизвести картину с одного взгляда, то ты должен довести навык постепенного построения в уме до умения, чтоб ум стал делать это бессознательно. Чтоб процесс построения перестал замечаться, как не замечаете пользование выученной речью.

Для этого надо сделать это воспроизведение картинок всего десять тысяч раз. Не пугаясь, что не получается. После десяти тысяч ты будешь ухватывать одним взглядом сотни деталей.

Твой ум расширится.

Потом это преврати в навык, повторив процесс десятки тысяч раз.

Потом сделай это привычным.

Потом сделай привычное легким.

Потом сделай легкое прекрасным[2].

Прекрасное сделай счастливым.

И просто будь счастлив.

Потом я им говорю, когда они уже с одного взгляда ухватывают сотни отличий с блюда, а в лежащей книге – целую страницу: ну вот, то были цветочки, теперь-то и начнется самое сложное.

Далее – больше – вы будете улавливать сотни признаков, потом тысячи признаков с одного взгляда, йоги доходят до тысяч и даже десятков тысяч, а потом и до абсолютной памяти.

Потом процесс становится непрерывным – от большего количества деталей ты приходишь еще к большему углублению, просто, когда смотришь, приходишь к большей красоте, и снова к еще большему углублению и еще большей красоте. И так без конца. Процесс как восходящая спираль красоты и познания – у него нет конца.

У Красоты и Любви нет конца. У них нет границ. От Любви можно восходить к большей Любви.

Наблюдательность – умение воспроизвести объект, – просто вскрывает уже существующую абсолютную память человека, и этот секрет хранится абсолютно и страшно в тайных школах.

Еще до сих пор за раскрытие этого секрета и техник убивают – во многих школах за это до сих пор смерть, хотя все уже это знают. Ибо человек, который открыл в себе абсолютную память и укрепил ее наблюдательностью, становится чуть ли не полубогом среди обычных людей, которые одну книгу читают всю жизнь.

Он словно Бэкон среди дельфинов, собак или обезьян – они его просто в принципе не могут победить, ибо просто не способны принципиально осознать его действия.

Все слышали о людях, которые и без тренировок помнят все; все знают, что в некоторые моменты они сами могут иногда вдруг вспомнить абсолютно ими забытое. Значит, оно хранится где-то. Все слышали о людях, которые в момент смертельной опасности переживали заново всю свою жизнь в одно мгновение до каждого ничтожного ее момента. Значит, нам надо просто научиться это доставать. И такой навык есть – это и есть навык наблюдательности.

Многие слышали о индейцах, которые все видят, все слышат, все запоминают – каждое дерево в незнакомой местности, каждый камень в степи, рисунок вечно меняющихся дюн в пустыне. Люди искусства слышали о композиторах, – Моцарте, Россини, Верди, – что с одного прослушивания запоминали десятки тысяч нот симфонии или оперы, и могли потом воспроизвести все десятки партий только что услышанной оперы, просто записав ее по памяти. Все читали о Йогах, которые помнят все, всегда и везде. Но предположить, что их собственный организм уже фиксирует все виденное нами, они не хотят.

Они не хотят признать, что каждый человек уже обладает абсолютной памятью на внутреннем уровне и помнит абсолютно все.