Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

— А может, мы лучше сами? — шепотом спросил Веприк, поглядывая на развороченную равнину и раскиданные камни.

— У тебя небось дел много, поважнее наших… и подальше отсюда, — попробовал подлизаться Чудород. — Чего на нас, недогадливых, время тратить!

— Ха-ха-ха! Ни за что вам самим не справиться, людишки! Без меня — и не думайте! Это я буду нести ваш гордый корабль по волнам и полнить ветром паруса! Резать водную гладь! Вздымать морскую пену! Стремить проворный бег через океан!

— Корабль? — переспросили березовцы, гадая, заметил ли веселый бог, собравшись резать водную гладь и пенить волны, что путешествуют они на верблюдах.

— Да! Идите в Сурож, найдите себе корабль, садитесь в него и ждите чуда!.. Идите, людишки! — велел Стрибог. — А я еще здесь порезвлюсь!

Несчастная овца снова, растопырив копыта, понеслась в небе, а путешественники поспешно удалились, оглядываясь, чтобы проверить, не летит ли за ними дуб или береза.

Отойдя на приличное расстояние, березовцы, лишившиеся сил от потрясения, разожгли костер и устроились на ночлег.

— 27 МОРСКОЙ ГОРОД СУРОЖ

На следующий день отряду пришлось перевалить через цепь невысоких гор. Они долго поднимались по дороге, вытоптанной торговыми караванами сквозь непривычный низкорослый лес, полный острых колючек, которые люди ругали последними словами, а верблюды — откусывали и ели.

В конце концов они выбрались на высокое место, с которого виден уже был морской берег, широкой вмятиной расположившийся по ту сторону холмов.

— А-а-а! — в страхе закричал Чудород: ему показалось, что небо загнулось назад и ползет теперь на них.

И правда было похоже — сероватое небо уходило за горизонт, а оттуда стлалось сине-серое, неспокойное, никогда доселе не виданное чудо чудное. Море! Про него и «огромное» сказать нельзя, оно было размером с весь белый свет: наверху все — небо, внизу все — море.

Море волновалось. Из него выплескивали такие высокие волны, что, казалось, одной бы хватило, чтобы снести и утащить все домики, жавшиеся к берегу. Домики все-таки оставались стоять на месте, а волны вздымались и скатывались назад одна за другой, плюясь на берег клочьями белой пены.

— Врут люди, что по морю можно плавать, — проговорил с убеждением Чудя, наблюдая за бушующей водой. — Плавать надо по речкам.

— И по лужам, — съязвил Добило.

— А еще лучше дома сидеть, — вздохнул Чудя.

— Нам без моря до Африки никак не добраться, — возразил Веприк. — Греки сказывали…

— Много они знают твои греки! — огрызнулся Чудород. — Пешком, небось, еще быстрее получится.

— А вон — корабли! Плавают, значит, люди-то! — маленький охотник, прищурившись, ткнул пальцем вперед.

В небольшом отдалении от воды высились, словно готовы были плыть по суху, несколько больших кораблей. Берег за ними был занят квадратными белыми и серыми домиками с красными крышами. Направо по холмам вилась приземистая каменная стена: городские укрепления. Темные коричневые камни, из которых она была сложена, придавали стене мрачный вид. «Вот же, — подумали русские зрители. — Наши крепости деревянные, тоже не для забавы выстроены, а все-таки не в пример веселее смотрят!»

Не прошло и часа, а березовский отряд уже вступал на главную улицу города Сурожа. Закончился небывалый зимний переход от Киева, русской столицы, до Черного моря — через бескрайние дикие степи.

Вблизи стало понятно, что маленькие домики на берегу и на холмах были совсем не маленькими — красиво сложенные из мягкого камня, с колоннами и резными полосками вдоль крыши, они были покрыты глиняными черепками. Окна были на удивление большими и от этого жилища сурожцев выглядели светлыми и легкими. Улицу выстилали плоские булыжники — вокруг было столько же камня, сколько в Киеве — дерева. Наряды местных жителей поражали взгляды березовцев: плащи, накидки, платки, покрывала, халаты, удивительного вида рубахи, звериные шкуры, просто куски ткани, намотанные вокруг туловища.

В веприковой деревне вообще кроме рубах, можно сказать, ничего не носили: у баб — подлиннее, у мужиков — покороче. Сверху женщины еще накидывали юбку или фартук, а мужики, конечно, под рубахой имели штаны… вот и вся одежда. Свитки еще зимой одевали — та же рубашка, только из меха и внизу пошире. Ни платьев, ни кафтанов, ни халатов, ни жилеток простые русские люди в те времена не видывали и не знали. Чтобы придать нарядный вид, одежду красили: свеклой — в малиновый цвет, черникой — в лиловый, луковой шелухой — в солнечный густо-желтый, ольховой корой — в серый, березовыми листьями — в разные оттенки желтого и зеленого, — загляденье да и только. Такие природные краски давали мягкие, ласковые цвета — не то что у сурожцев, от красных и полосатых плащей которых слезы на глаза наворачивались.

Березовцы слезли с верблюдов, принялись кланяться и останавливать прохожих, не смущаясь тем, что их мало кто понимал: Креонт дал им с собой письма к знакомым купцам, греческим и русским. Зная, что читать отважные путешественники не умеют, он заставил Веприка выучить имена наизусть и теперь березовцы выкрикивали: