Как в первый раз

После долгой изнурительной тренировки Эван все утро провел на телефоне, разговаривая со своим агентом, главным тренером своей бывшей команды, а также координатором нападения. Составляя план действий, Эван волновался. Ведь если он действительно станет тренером, то ему придется много ездить, а это – не вариант. Пенелопа-то работала тут, в Чикаго…

К счастью, у него всегда были отличные отношения с координатором нападения Биллом Лотоном. В результате, после долгих переговоров, ему назначили встречу в конце недели, чтобы обсудить открытую вакансию.

Немного подумав, Эван снова позвонил, на сей раз – матери. Пора было наводить порядок во всем. Снова.

– Привет, мам. Я звоню, чтобы извиниться. Я не хотел портить вам вечер. Просто так получилось…

Последовало долгое молчание, и Эван спросил:

– Мам, ты меня слышишь?

– Да, конечно. Извинения приняты.

Эван еще не был готов делиться с кем-либо своими планами, но для матери решил сделать исключение.

– Мам, я хочу, чтобы ты знала: у меня все налаживается. Я знаю, что напугал тебя, но теперь я с каждым днем становлюсь все крепче.

– И все это из-за Пенелопы? – полюбопытствовала мать. И, очевидно, насторожилась.

Эван, сидевший на диване, невольно улыбнулся. Чуть подавшись вперед, он взял картонную подставку под бокал и запустил ее на кофейном столике точно волчок.

– Частично, мам. Но уверяю тебя, я не играю с ее чувствами.

– Я этого и не думала.

– Не думала?

– Нет.

Что ж, значит, на свете существовал человек, не считавший его придурком, который затеял игру с Пенелопой из спортивного интереса.

– Спасибо, мам.

Мать откашлялась и пробормотала:

– Видишь ли, твой отец… Как-то раз он сказал мне, что видел вас вдвоем… в подвале.

Это признание не должно было удивить его – ведь родители ничего друг от друга не скрывали, – но все же он удивился. Что ж, вот и хорошо. По крайней мере, теперь-то он точно знал: отцу, вероятно, открылось удивительное зрелище. К тому времени их с Пенелопой тайные отношения успешно развивались, и они позволяли себе практически все.

Шумно выдохнув, Эван сказал:

– Отец тогда на меня ужасно разозлился.

– Он избавил меня от подробностей.

Эван рассмеялся, а мать вновь заговорила:

– Но меня волнует…

– Клянусь, я желаю Пенелопе только хорошего, – перебил Эван.

– Я не это собиралась сказать. – Мать тяжело вздохнула. – Думаю, он ошибался, велев тебе прекратить. Я понимаю, чем он руководствовался, и не знаю, получилось бы у вас что-нибудь или нет, но, может быть, ты бы относился к себе по-другому, не скажи отец тебе всего того…

– Мам, я нормально к себе отношусь. У меня все хорошо. Да, мне крупно не повезло с этой проклятой травмой, но в общем и целом я – настоящий везунчик.

– О, милый мой мальчик!.. – воскликнула мать чуть дрогнувшим голосом. – Я ведь говорю… немного о другом. Ты считаешь, будто футбол – это единственное, чем ты можешь заняться, а это не так.

«То же самое говорила и Пенелопа», – промелькнуло у Эвана.

– Я так больше не думаю, мам. Со мной все хорошо, поверь.

Снова молчание. Наконец мать сказала:

– По крайней мере, я теперь знаю, что Пенелопа о тебе позаботится.

Эван крепко сжал зубы, чтобы не ляпнуть что-нибудь импульсивное и глупое. Ведь потом опять пришлось бы звонить матери и извиняться. Сквозь стиснутые зубы он процедил:

– Она не будет обо мне заботиться. Это я буду заботиться о ней.

– Эван…

– Да, мам, слушаю.

– Я тебе верю.

– Спасибо, мам. – Во всяком случае, хоть один человек на его стороне.

– Но ты должен помириться с братом. – Теперь мать заговорила строгим тоном – так она обычно разговаривала с ними, когда они были детьми и устраивали неприятности.

– Ладно, хорошо.

– Пообещай. Или я скажу тетушке Кэти, что ты починишь Чудовище.

– Это нечестная игра! – Эван невольно содрогнулся. У тетушки Кэти имелся желтый «бьюик», занимавший почти три полосы дороги и считавшийся радостью и гордостью.

– Дай мне слово, сынок.

Эван тяжко вздохнул. Хотя, если честно… Он и сам хотел серьезно поговорить с Шейном и все ему объяснить.

– Хорошо, мама, обещаю.

– Вот и славно, – отозвалась мать.

– Пока, мам.

Он дал отбой и позвонил сестре. Та ответила не очень-то ласковым голосом.

– Да, Эван, в чем дело?

– Я знаю, что ты на меня злишься, и звоню, чтобы извиниться.

– А Пенелопа тебя простила?

– Конечно, простила. – Пен на него по-настоящему и не сердилась – просто испугалась. Но он не собирался делиться этим с Мадди.

– Правда? Неужели простила?

– Да, простила.

– Но почему?

Эван уронил подставку и начал играть лежавшим на кофейном столике джойстиком от «Иксбокса».

– Она злится на Шейна, а не на меня.

Секунд тридцать тишины. Затем Мадди хмыкнула в трубку и спросила:

– А ты не мог выбрать Софи, а?

Он рассмеялся.

– Значит, против Соф ты бы ничего не имела?

– Ну… вообще не имела бы.

– Это почему же? – Мысль о том, чтобы заняться Софи, показалась ему нелепой на грани абсурда. Конечно, она замечательная. Сексуальная – и вообще забавная. Да и энергии у нее столько, что она не знала, куда ее девать. Но сексуальные мысли о ней ни разу не приходили ему в голову. Нет, он всегда думал только о Пенелопе.