Как в первый раз

Шейн одарил ее чарующей улыбкой, и она, не удержавшись, явно смягчилась.

– Тебе, Пен, придется найти в своем сердце прощение для меня. Видишь ли, когда речь заходит о твоем благополучии, я теряю рассудок и здравый смысл.

Пенелопа вопросительно взглянула на Эвана, и тот, пожав плечами, пробормотал:

– Он идиот, но намерения у него были самые добрые.

Шейн ухмыльнулся и легонько ткнул брата кулаком в плечо. Причем оба выглядели вполне миролюбиво. Пенелопа мысленно улыбнулась – по крайней мере хоть какая-то польза от всей этой неразберихи. Снова взглянув на Шейна, она заявила:

– Но я все еще злюсь на тебя.

– Знаю, – ответил он.

Пенелопа взяла ручку и, щелкнув кнопкой, сообщила:

– Я хочу, Шейн, чтобы ты не относился к нему как к мальчишке, который не в состоянии удержать член в штанах.

– Не буду, – отозвался босс.

Эван едва заметно улыбнулся, и Пенелопа заметила смех в его глазах.

– И я больше не желаю слышать рассказы про бесконечный парад супермоделей, – продолжала она.

– Это справедливо. – Губы Шейна дрогнули в улыбке, и Пенелопа, не удержавшись, тоже улыбнулась. Она никогда не могла долго злиться на Шейна, даже если он того заслуживал.

– Ты еще должен мне обед в «Алинеи» за контракт с Хейсом, – со смешком проговорила она.

– Я не забыл, – тотчас кивнул Шейн.

– Эван тоже придет. Поскольку же угощаешь ты, то могу поклясться, что в этот вечер он выберет самый дорогой алкоголь.

Шейн изобразил возмущение.

– Но ведь он – миллионер!

– Ты тоже, – резонно заметила Пенелопа.

– Потрясающе… – буркнул Шейн, старательно изображая обиженного.

Пенелопа же лукаво взглянула на Эвана и спросила:

– Какой он милый, правда? Как бы нам еще наказать твоего старшего братца?

– Не надо слишком уж строго. – Эван рассмеялся. – Ведь он когда-то в школе взял на себя вину, чтобы меня не выкинули из футбольной команды. Видишь ли, я тогда включил пожарную сигнализацию…

Пенелопа тоже рассмеялась.

– Ладно, строго не будем.

Шейн вздохнул, а Эван в задумчивости проговорил:

– Знаешь, Пен, мне кажется, ты заслуживаешь прибавки к зарплате.

– Фантастическая мысль! – радостно воскликнула Пенелопа.

– Хорошо, пять процентов, – сказал Шейн.

Она скрестила на груди руки.

– Двадцать.

– Десять, – ответил Шейн.

– Согласна на пятнадцать, и это – мое последнее слово. – Пенелопа стала внимательно разглядывать свои ногти.

– Ладно, хорошо, – кивнул Шейн. – Ты такая кровожадная!..

Эван от души рассмеялся. А Шейн, взглянув на него, сказал:

– Шутки шутками, братец, но не забывай, какой безжалостной она иногда бывает.

Эван пожал плечами, и по его лицу расплылась плутовская ухмылка.

– Она у меня под контролем, – сообщил он.

Пенелопа резко выпрямилась и, подбоченившись, спросила:

– Что ты сказал, Эван?..

Шейн с улыбкой хлопнул брата по спине.

– Вот так-то, парень. Сейчас остаешься тут без меня, и пусть Господь сжалится над тобой. – С этими словами он вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

Пенелопа нарочито медленно обошла письменный стол и проговорила:

– Под контролем? Вот как?..

– Это чересчур, да? – Эван шагнул к ней, и воздух в кабинете словно сгустился.

– Да, пожалуй, – отозвалась Пенелопа. Голос ее уже звучал низко и хрипловато. – Но я знаю, для тебя важно выглядеть перед братом хозяином положения. – Сейчас, когда Эван стоял перед ней… с таким выражением лица, она ему верила. И надеялась, что так будет и впредь.

– Мнение Шейна – это для меня не самое важное. – Эван окинул ее внимательным взглядом. – Слушай, а я уже говорил, что мне нравится твоя манера одеваться?

Сегодня она надела черное платье до колен, по всей длине застегивавшееся спереди на пуговицы, и подпоясалась широким ремнем в тон. Покрой платья подчеркивал ее изящную фигуру, а черный цвет делал сияющие голубые глаза еще более яркими.

– Да, ты об этом упоминал, – ответила Пенелопа, чуть наклонившись и упершись ладонями в стол.

И это сработало. Его взгляд задержался на ее груди, и он, приблизившись к ней почти вплотную, проговорил:

– Никогда не мог понять, как тебе удается так строго одеваться и при этом выглядеть просто божественно.

Сердце ее пропустило удар, а дыхание перехватило. Когда же она заговорила, голос ее зазвучал слишком уж хрипло.

– Думаешь, комплиментами можно завоевать мою благосклонность?

– Надеюсь. – Сейчас он стоял совсем рядом. Настолько близко, что она ощущала исходивший от него жар. – Знаешь, Пен, я ведь не прикасался к тебе уже двенадцать часов…

– Да, не прикасался. – Она облизнула губы. А он, наклонившись, провел губами по ее шее и прошептал:

– У меня есть одна навязчивая фантазия.

– Какая? – Ее хрипловатый голос звучал едва слышно.

– Мне всегда ужасно хотелось взять тебя в кабинете – прямо на столе или на полу. – Он поднял глаза на окна. – Что ты об этом думаешь?

Пенелопа тоже взглянула на окна и на офисы через дорогу.

– Те здания слишком близко, – пробормотала она. Взглянув на незапертую дверь, добавила: – И кто-нибудь может войти.

– Вот именно. – Он прижался губами к впадинке у нее на горле, потом прошептал: – Ведь это особенно возбуждает, верно?

По телу пробежали горячие мурашки, но все же она заставила себя ответить: