Как спасти жизнь

Консультант направляет свою широченную доброжелательную улыбку женщине, которая смотрит в ответ невидящими глазами с расширенными зрачками. Тело Зойи такое миниатюрное, что ее можно было бы принять за ребенка, если бы не напряженный, огромный живот, который привлекает наше внимание. Ее щеки кажутся раскрасневшимися, но, когда я приглядываюсь повнимательнее, я понимаю, что это повреждения – воспаленные язвочки на фоне ее бледного лица.

– Мне уже не так больно, спасибо, – ее голос удивляет: спокойный и без акцента. Ее руки – одна с катетером-канюлей – лежат на коленях.

– Хорошо. Мы считаем, что Зойи находится на тридцать пятой неделе беременности, хотя ее… образ жизни означает, что мы не можем полностью полагаться на размер новорожденного для оценки срока беременности. Есть какие-нибудь соображения по поводу плана лечения?

Лора поднимает руку, и когда консультант кивает ей, она отвечает:

– Инъекции кортикостероидов – это само собой разумеющееся. Попытаться провести токолиз, чтобы узнать, сможем ли мы избежать преждевременных родов. Но как убедиться, что медикаментозное лечение не противопоказано пациентке, злоупотребляющей психоактивными веществами?[59]

Молодая женщина смотрит в пол и краснеет еще больше. Злоупотребление психоактивными веществами. Это так очевидно. Изможденный внешний вид, высыпания, отсутствие дородового ухода.

Консультант кивает.

– Пока токолиз, похоже, работает, и у нас есть второй кортикостероид, который должен быть назначен около двух часов дня. Сердцебиение плода нормальное и постоянно контролируется. Мы проведем повторный обзор завтра утром. Ты изо всех сил постараешься оставаться милой и расслабленной, Зойи, хорошо? Если повезет, мы сможем сохранить твоего ребенка в целости и сохранности до 2005 года.

Мы покидаем палату и уходим за пределы слышимости. Консультант останавливается и говорит:

– Социальные службы в курсе. Если у нее снова начнутся схватки, мы, вероятно, позволим родам продолжиться: помимо всего прочего, в отделении интенсивной терапии на данный момент есть место, и это весьма кстати, поскольку ему – это мальчик, но она пока не знает – почти наверняка потребуется лечение от синдрома абстиненции новорожденных. Кто-нибудь из вас знает вероятные симптомы?

Снова вступает Лора:

– Дрожь, неконтролируемый плач и раздражительность. Потоотделение. Похоже на симптомы абстиненции у взрослых.

– Однако у новорожденных это гораздо более неприятно видеть и слышать, и симптомы могут длиться несколько месяцев, – консультант качает головой. – Глупая девчонка. Если бы она обратилась за помощью, мы бы дали ей бупренорфин, чтобы сократить продолжительность НАС. Типичный эгоизм наркомана.[60]

Интересно, почувствовал бы он то же самое по отношению ко мне и к любому из его коллег, которые, возможно, сами употребляют наркотики, чтобы пережить день. Но нет, мы другие. Удивительно, как врачи могут ставить себя выше остальной человеческой расы, когда им это выгодно.

– Ей разрешат забрать ребенка? – интересуюсь я.

– Вы бы оставили младенца на попечение человека, который явно не в состоянии даже о себе позаботиться? – консультант качает головой. – Думаю, такое решение мог бы принять только очень храбрый социальный работник.

Я боялся курса по акушерству и гинекологии, но, к моему удивлению, он мне нравится, потому что здесь есть надежда и моменты настоящей радости. Дети не судят. Если удается понять их потребности и удовлетворить их, они реагируют с невероятной скоростью. И роженицы безумно прямолинейны.

Мне помогает Woolworth. Я разработал собственный безотказный метод преодоления своей замкнутости, когда прихожу на новую работу: я покупаю любые шоколадные конфеты, которые есть в специальном предложении – коробку конфет из темного шоколада и коробку конфет из молочного, – и в первый день несу их прямо на пост медсестер. Я также считаю важным запоминать предпочтения в чае или кофе всех тех, с кем я работаю. Когда я чувствую себя лишней деталью, я ставлю чайник и раздаю напитки, как застенчивый ребенок на вечеринке. Если я действительно в чем-то напортачил, я иду к соответствующей кофемашине в столовой и возвращаюсь нагруженный капучино и мокко.

Когда обход палат закончен, Лора следует за мной на кухню.

– Не могу поверить, что эта глупая девчонка не попыталась провести детоксикацию, как только поняла, что беременна, – говорит она, пока я выстраиваю в ряд семь кружек и добавляю необходимые пакетики чая или ложки сероватых гранул растворимого кофе. Лоре лучше не посягать на присвоение этих привилегий.

– Откуда ты знаешь, что она не пыталась?

– Любая бы постаралась как следует, не так ли, если бы была беременна?

Лора ожесточилась с тех пор, как мы поступили в медицинский колледж. Все стали жестче, кроме меня. Я пошел другим путем. Вещи, которые вообще не повлияли бы на меня и которые я едва заметил бы раньше, теперь поселяются в моей голове. Когда я пытаюсь вспомнить, то не нахожу слов. Вместо этого я вижу лица пациентов, страдающих от боли, пациентов, которые умерли.