Как проиграть в войне времен

Когда письмо закончено, она погружается в беспокойный сон.

На следующий день они покидают лабораторию. Теперь ее нужно уничтожить – бомбой где-то на задворках истории. Рэд наблюдает за взрывом. Ей приказано не оставлять в живых никого. Но она делает по-своему – несколько спасенных жизней история может себе позволить.

В туче поднявшейся пыли она читает письмо.

Уходит.

Некоторое время спустя тень бродит среди пепла и ест.

Дорогая Рэд,

Как пожелаешь.

Б.

Блу стоит в толпе аборигенов, наблюдая за комедиантами, паясничающими полчаса на сцене[16].

В этой жизни она подмастерье аптекаря, этюд по светотени: коротко стриженные черные волосы под фетровым картузом, черный дублет поверх белой рубашки с рейтузами. Она разобралась с интересной перспективой Сада – приблизив одни роды, отдалив другие – и теперь медлит, наблюдая с периферии премьерную постановку новой пьесы.

Если бы она была ученой – а Блу исполняла эту роль достаточно раз и знала, что ей бы понравилось, – она провела бы всестороннее исследование по всем прядям, изучая миры, в которых «Ромео и Джульетта» – трагедия и в которых – комедия. Она приходит в неописуемый восторг всякий раз, когда посещает незнакомую прядь и смотрит спектакль, не зная, чем он закончится.

Сейчас она не испытывает восторга. Она наблюдает за представлением в напряженном предвосхищении сбывшегося пророчества.

Блу уходит, не дожидаясь финала.

Она возвращается в аптеку. Там, в горшке у окна, стоит растение – со слов аптекаря, любопытный гибрид между болиголовом и тисом. Его листья – темные и маслянистые; шипы – угрожающе изящные; ягоды – красные, как полукружья от ногтей, которые остаются на коже ладоней Блу всякий раз, когда она смотрит на них.

Письмо великолепно составлено. Она – разваливается на части.

Это, как ничто другое, приводит ее в бешенство.

Она прилежно вырастила его из семечка – щербатого, неправильной формы, отцвечивающего синим в бумажном пакете, полном светло-коричневых семян. Целый год, в течение которого Блу заманивала новую жизнь в одно чрево и выскребала ее из другого, она ухаживала за растением и наблюдала, как то издевательски зреет в невыполненное обещание, в несыгранную партитуру.

То, что растение написано на языке геомантии, само бросается в глаза: двоичный код, позаимствованный из левантийских рукописей, довольно примитивен. Скопления иголок и ягод на ветке образуют гадательные фигуры – conjunctio, puella[17], – из названий которых легко можно вычленить более сложную азбуку. «Дорогая Блу, я подумала о твоем предложении, но тебе придется проявить ко мне доверие. Общение с тобой представляет для меня большой риск, поэтому настоящее письмо я замаскировала под яд – съешь его и узнаешь, когда и где сможешь со мной встретиться».

Это даже не похоже на Рэд. От мысли о том, что какой-то безликий агентурный шифровальщик стоял у нее над душой все время, пока она писала это письмо, рот Блу наполняется беспомощной яростью. Иногда ей снится, как она бросается на охранника Рэд, валит его на землю и что есть мочи бьет кулаками по лицу. Вот только в этих снах ее руки постоянно соскальзывают, не слушаются, и ни один удар не попадает в цель, а охранник смеется и смеется, пока изо рта у него не прорастает цветок и не произносит имя Блу.

В хорошие дни она на пробу колет пальцы о шипы растения и думает о веретенах. В плохие дни – уходит на семьдесят лет вниз по косе и смотрит, как полыхает Лондон.

Сегодня – отвратительный день.

Одна ягода оторвалась и упала. Блу чуть не вскрикнула – а что, если это абзац? – и, зажав большим и указательным пальцами, подняла ее с земли, положила на ладонь, убедилась, что никакой шип не повредил ягоду и та не потеряла ни муравьиного глоточка своего сока. Еще не время, подумала Блу; год – это пустяк, год – это мгновение, когда ждешь письма, которое обнулило бы это; письма, которое противоречило бы противоречиям этого. Сроки ответа отмечены сроком жизни самого растения.

По правде говоря, Блу оскорблена. Как банально, как неизобретательно. Рэд запретила читать ее следующее письмо – вот оно, не скрывающее своей ядовитости под видом проверки мотивов Блу, успехов Рэд. Блу умрет, если съест его, но если она этого не сделает, в Агентстве поймут, что кто-то предупредил ее, заподозрят Рэд и уничтожат ее вместо Блу.

Ее сердце заслуживает быть разбитым обо что-то более достойное. У такого предательства должны быть более острые зубы. Но вот оно как. Теперь – только так.

И все равно она гладит его листья. Все равно наклоняется, чтобы понюхать стебли: корица и гниль.

Она всегда знала, что съест его до последнего корешка.