Как приручить Обскура (СИ)

— Нет, сэр, — Криденс забрал яйцо, тон у него был непреклонным. — Я справлюсь. Вы будете мне только мешать.

Персиваль ненавидел чувствовать себя бесполезным, но сейчас он действительно ничем не мог помочь. Даже если бы обе его руки были в порядке — он всё равно не умел готовить.

Он вернулся к кособокому стулу, переставил его ближе к окну. Взял первую попавшуюся книгу из груды в углу — это оказались «Песни невинности» Блейка. Грейвз пролистал влажные страницы, опустил книгу на колено.

— Расскажи, как мы сюда попали, — попросил он, чтобы не сидеть в мрачном молчании.

— Когда я жил с Мэри Лу, — начал Криденс, — мы помогали самым бедным. Беспризорным, бездомным. Я слышал, о чём они говорят между собой: как найти убежище или пустой дом… как добыть немного денег, если продавать газеты или чистить обувь. Я не хотел надолго оставлять вас, — извиняющимся тоном добавил он. — Я не боюсь работы, но мне пришлось бы уйти на весь день, а я не знал, когда вы проснётесь, и что с вами будет… Поэтому я заложил ваши запонки.

— Ты сделал всё правильно, — отозвался Грейвз. — Как ты нашёл этот дом?

— Я умею искать, — гордо улыбнулся Криденс. — Я оставил вас вместе с Хоуп на окраине города и нашёл квартал рядом с фабрикой. Здесь уже были жильцы, — добавил он, пристраивая котелок на огонь. — Это значит, что дом прочный и не обрушится. Я немного напугал их, — признался он, улыбаясь смущённо и хитро. — Они сбежали… Мне было жаль выгонять их на улицу безо всего, поэтому я подкинул им пару безделушек, чтобы они могли найти себе что-нибудь. Взамен этого дома.

— Жаль, я не видел, — Грейвз улыбнулся, представив, как один шаловливый обскур мог до полуобморока напугать бродяг. — Наверняка это было захватывающе.

— Я торопился. Мне было страшно оставлять вас даже под защитой Хоуп, так что я постарался выгнать их побыстрее.

— Спасибо, — искренне повторил Грейвз, и Криденс вспыхнул от удовольствия.

— В большом городе легко спрятаться, — сказал он. — В Нью-Йорке я часто чувствовал себя потерянным, особенно среди людей. Я подумал, что Лондон — такой же большой город, здесь тоже должны быть трущобы, в которых можно спрятаться и решить, что делать дальше.

Маленьким ножиком Криденс чистил картофель. Он снимал с него кожуру длинными лентами, аккуратно складывал их на газету. Чистые клубни споласкивал в воде, разрезал на части и отправлял в котелок. Грейвз загляделся на его руки и ловкие, сильные пальцы. Криденс не должен был всего этого делать. Грейвз хотел для него другой жизни — той, где не нужно заботиться о еде, в которой максимум твоей заботы о пропитании — решить, что положить на хлеб: ветчину или сыр, или какой соус выбрать к мясу.

Попытка жить тихо была ошибочной. Гриндевальд не дал бы им ни одного шанса. Пока он жив — ни у кого не будет возможности жить спокойно и тихо. Скамандер был прав. Он не справится, если будет один.

— Мне нужно встретиться с одним человеком, — сказал Грейвз. — Ньютон рассказал мне о нём… вчера. Это друг его семьи, он может помочь нам. Я должен… — он поднялся, тяжело опершись о спинку стула, нахмурился — ноги всё ещё казались чужими. Он стоял, но очень нетвёрдо.

— Вы никуда не пойдёте, — Криденс вскинул голову. — Вам плохо. Я могу сам сходить к этому человеку и поговорить с ним.

— Я тебя не пущу, — привычно бросил Грейвз.

— А я не пущу вас!

Несколько секунд они буравили друг друга одинаково пылающими взглядами, потом Грейвз сдался и опустился обратно на стул.

— У него Ньют, — тихо сказал он, впервые назвав его дружеским прозвищем, а не по имени. — Он погибнет, если мы не поможем.

— Мы поможем, — уверенно сказал Криденс.

В котелке закипела вода, он отправил туда овощи и мозговую косточку с лохмотьями мяса.

— У нас нет тарелок, — невпопад сказал Грейвз, глядя, как Криденс ножом помешивает в котелке.

Это была такая странная деталь, мелкая мысль, от которой он почувствовал себя растерянным. Он привык быть деятельным, привык, что мир вокруг всегда подчиняется его воле. Сейчас все попытки что-то сделать проваливались одна за другой. Паническая мысль о том, что следующим — следующим, кого он потеряет, будет Ньют, а не Криденс, — уколола в виски внезапной головной болью. Криденс мог за себя постоять — а Ньют, запертый в чемодане? Что его ждёт?

— Ложек тоже нет, — отозвался Криденс. — Но это ничего, можно есть хлебом, прямо отсюда.

Грейвз начал понимать, как неловко Криденс чувствовал себя в его доме — где всё было незнакомым, неудобным, непривычным. Когда-то он сам умел это — жить просто, в скромных условиях. Когда-то он не пытался создавать вокруг себя непроницаемую броню из элегантной роскоши. Когда-то он не боялся ни пыльных подоконников, ни сажи на пальцах.

Унылые мысли вызвали у него приступ раздражения на самого себя. Он ещё не старик, чтобы горевать о том, что пропало — хотя дом, к которому он привык, который он создал чтобы жить там с Криденсом — пропавший дом вызывал у него тоску. Сколько можно терять. Сколько. До тех пор, пока ничего больше не останется? Пока он не окажется в полном одиночестве?