Как приручить Обскура (СИ)

Хорошо!.. Криденсу хотелось умереть. Он ненавидел себя. Он был глупым, грязным, никчёмным, уродливым, бесполезным.

— Ты очень приятно пахнешь, Криденс, — тихо сказал мистер Грейвз, когда заклинанием очистил свои пальцы. Он пропустил лишь одну полупрозрачную каплю, которая ползла по тыльной стороне ладони к белоснежному манжету. Криденс хотел сказать об этом, но мистер Грейвз стёр её пальцем и спросил, будто это было обычным делом: — Когда-нибудь пробовал себя на вкус?..

Криденс признался, что да — невозможно было соврать, когда мистер Грейвз наклонялся к нему так близко.

— Тебе понравилось?.. — спросил мистер Грейвз и поднёс палец к его губам. Криденс с огромным облегчением понял, что надо сделать, и лизнул его. Он бы лизнул его ещё и ещё раз, чтобы точно оставить чистым, но не успел, потому что мистер Грейвз потребовал: — Дай мне попробовать, — и, прежде чем Криденс успел испугаться, поцеловал его горячим ртом.

Криденс был в ужасе, что мистер Грейвз целует его, пока Криденс ещё не успел ничего проглотить, но потом понял, что мистер Грейвз сделал это специально. Он хотел, чтобы Криденс с ним поделился, хотел узнать… Узнать Криденса.

Кто-то внутри него сломался и умер от ужаса, и кто-то новый, бесстрашный, родился взамен. Криденс, безраздельно принадлежащий мистеру Грейвзу. Криденс, который был нужен и приятен ему, которого мистер Грейвз называл хорошим, красивым, которого хотел целовать и держать в руках, на которого хотел смотреть, которого хотел пробовать… Новый Криденс был счастлив делать всё, что хотел от него мистер Грейвз. Мистер Грейвз не мог хотеть от Криденса ничего дурного. Всё, чего он хотел, было хорошим и правильным. Криденс доверял. Ему больше было не страшно.

Со временем он узнал множество новых слов и множество новых удовольствий. Он был старательным и послушным. Он был счастлив, когда слышал в ответ громкий вздох. Набираясь смелости, он искал новые способы радовать мистера Грейвза.

То, что они делали, называлось — сексом. Они стали — любовниками. В прежней жизни его приёмная мать сказала бы, что такая радость — омерзительный грех. Криденс нашёл собственное слово. Такая радость была — любовь. Мистер Грейвз никогда не произносил этого слова. И Криденс знал, почему.

Персиваль считал Криденса достаточно умным, чтобы не говорить об очевидных вещах.

Простая мирная жизнь (Криденс Бэрбоун)

В чемодане Ньюта были собраны все времена года разом. А снаружи был конец апреля, снаружи время шло своим чередом.

Весна в Нью-Йорке, какой её помнил Криденс, мало отличалась от других времён года. Вокруг были те же улицы, те же дома и автомобили. Те же цвета серых стен, дым, асфальт, запах бензина. Менялось лишь то, что он не мёрз на улице, раздавая листовки, а с приближением лета мучался от жары и жажды. Где-то за оградами парков зеленели листья, ветер доносил сладковатый аромат цветов, но это было за границами того мира, где он жил. В его мире всё было серым, сизым, белесым, грязным, как пальцы в типографской краске. Два новых цвета появились в жизни Криденса, только когда появился мистер Грейвз. Чёрный и белый. Чёрный до темноты в глазах, как глухое ночное небо. Белый, как горячее летнее солнце, от которого болели глаза, но от которого нельзя было оторвать взгляд.

Здесь, в Шотландии, Криденс впервые заметил, как зиму сменяет весна. Дни становились длиннее, небо поднималось всё выше. Отступали туманы, на деревьях в саду появилась робкая зелёная дымка, а потом вдруг разом ударили цветы и листья: жёлтые и фиолетовые крокусы, алые чашечки тюльпанов, густая трава, огненные бархатцы — Криденс с нетерпением ждал, когда зацветёт розарий, над которым как следует потрудился Финли. И старая роскошная сирень. И жасмины. И жимолость. И шиповник, обрамлявший лужайку позади дома. В чемодане у Ньюта было множество чудес, там цвело всё подряд, а здесь приходилось ждать, подчиняясь естественному порядку вещей. Но здесь был дом.

Дом. Настоящий.

Криденс помнил, как в первые дни его пугало это пространство: высокие гулкие потолки, изящная мебель строгих линий, блестящие полы. Сейчас он любил это место всем сердцем — он был здесь счастлив.

Персиваль нашёлся в саду: он стоял у высокого куста шиповника, хмуро наклонив голову, механически обрывал тёмно-зелёные листья. Ветки вздрагивали и шелестели, будто им было больно.

— Я принёс, — Криденс протянул ему на ладони запонки, отвоёванные у ниффлера. Персиваль коротко глянул на них, кивнул:

— Спасибо, Криденс.

Рукава он так и не поправил. Он выглядел так, словно что-то его угнетало. Он часто выглядел так в последнее время, но на расспросы отвечал односложно, не желая делиться своими тревогами. Криденсу это не нравилось. Сейчас, после разговора с Ньютом, Персиваль выглядел мрачнее обычного.

— Что-то случилось?.. — негромко спросил Криденс.

Тот коротко глянул на него, смерил взглядом и отвернулся, будто ему не понравилось то, что он увидел.

— Нет, — сказал он.