Как приручить Обскура (СИ)

— Пожалуйста, сэр, — вздохнул Криденс. Кажется, у него осталось одно-единственное слово. — Пожалуйста…

Каждый удар толкал его ближе, он тёрся о гладкие брюки Грейвза и всхлипывал тихо, покорно, больше не вздрагивая. Персиваль знал эту особую, сладкую, глубокую покорность — он часто искал её в других, но находил редко. Она была похожа на забытьё или странный сон, когда лицо у другого человека становилось светлым и отрешённым, разглаживалось, и он подчинялся не просто приказу — взгляду и жесту.

— Расстегни брюки, — приказал ему Грейвз.

Криденс отстранился. Да, у него было именно это лицо. Он смотрел на Грейвза, не отрываясь, будто во всём мире для него больше ничто не существовало, кроме ответного взгляда, и даже он сам потерялся, оставшись только намёком на улыбку на губах.

— Тебе нравится делать вместе со мной то, что стыдно, — сказал Грейвз, погладив его по щеке.

— Да, сэр, — легко выдохнул Криденс, уронив свои брюки к коленям. Член торчал у него под рубашкой, покачиваясь от биения крови. Он опустил руки и смотрел Грейвзу в глаза, открыто и жадно.

— Покажи, — сказал тот, привлекая его обратно к себе. — Покажи, чтобы я поверил, что тебе нравится. Покажи, что тебе очень стыдно.

Криденс вспыхнул мгновенно и ярко, прильнул к выставленному бедру, потёрся со стоном. Голый член скользнул по чёрной ткани вверх и вниз, Криденс коленями сжал его ногу. Грейвз опустил обе руки ему на задницу — та горела от ударов — погладил, провёл пальцами между ягодиц. Криденс тихо вскрикнул от неожиданности, Грейвз шлёпнул его:

— Покажи.

По голой коже удары были звонкими, точными. Криденс стонал в голос от опьяняющей смеси боли, стыда и удовольствия. Персиваль знал — мальчишка бы не посмел, если бы ему не приказывали — но Грейвз приказывал, а Криденс всем собой хотел быть послушным. Даже если это означало откровенно получать удовольствие от наказания. Даже если это означало быть неправильным, испорченным и бесстыжим.

Грейвз подгонял его короткими, быстрыми шлепками. Криденс наваливался на него всем весом, дрожал, елозил по бедру членом. У него полились слёзы — от страха, от предчувствия искупления. Грейвз схватил его за волосы, прижал головой к плечу.

— Ты хочешь испортить мне брюки, Криденс, — прошептал он.

— Да, сэр!.. — в голос взмолился тот, всхлипывая от ужаса перед собственными желаниями.

— Хочешь оставить на мне свой след… свой запах.

— Да, сэр!.. — Криденс цеплялся за его плечи, мучительно кривясь от подступающего оргазма.

— Не смей делать это без разрешения, — шепотом приказал Грейвз.

— Нет, сэр!.. — Криденс тёрся об него часто и мелко, уткнувшись в шею, кусая воротничок рубашки. — Пожалуйста, сэр… пожалуйста… пожалуйста…

Грейвз считал его шумное судорожное дыхание. В бедро тыкался член, Криденс глотал слёзы и умолял. Он держался из последних сил, поскуливал, но не смел. Грейвз почувствовал, как под ладонью от напряжения сжалась задница. Скользнул пальцами между ягодиц, погладил промежность… Приказал, надавив пальцами:

— Можно.

Криденс закричал, хватаясь за его ворот так, что ткань затрещала. Он едва не осел на пол, растирая своим членом сперму по бедру Грейвза. Он кончал, обливаясь слезами освобождения, толкаясь так яростно, что чуть не опрокинул их обоих на стол, вздрагивая, задыхаясь… Затихая медленно и устало.

Грейвз глубоко вздохнул, когда тот успокоился в его объятиях, погладил по волосам, поцеловал в уголок глаза.

— Я больше не сержусь на тебя, — тихо сказал он и поцеловал его ещё раз.

— Спасибо, сэр, — с трудом выдохнул Криденс, привалившись к нему. Он был расслабленным, от него шёл ровный, спокойный жар. Грейвз поглаживал его по затылку, задевая кожу короткими ногтями, проводя по шее от коротких колких волос до выступающего острого позвонка.

— Криденс, — прошептал он, поняв, что в груди снова стало тепло, будто этот жар растопил внутри всё, что заледенело, и он снова чувствовал биение сердца, живое и гулкое. — Мальчик мой…

Он вдруг остро почувствовал, как же сильно губам не хватало этого обращения, этой особенной нежной интонации. Как он на самом деле скучал по теплу его тела, по жадным стонам и рукам, обнимающим за шею.

— Ты причинил мне сильную боль, Криденс, — негромко сказал он. — Чтобы я простил тебя — доставь мне удовольствие.

— Да, сэр, — выдохнул тот. — Научите меня.

Грейвз поцеловал его в губы и велел:

— Встань на колени.

Криденс посмотрел на него, как заворожённый. У него по губам скользнула улыбка, растаяла в уголке рта. Не надевая брюк, как был, он беспрекословно опустился на колени и встал, глядя на Грейвза снизу вверх, будто собирался молиться, со смирением и тишиной в глазах.

Грейвз опустил руку, большим пальцем утёр мокрые щеки. Криденс смотрел, держа руки у груди — ждал с надеждой, что сейчас Грейвз научит, покажет, расскажет — и мир станет понятным и простым.

— Я научу тебя, как просить у меня прощения, — негромко сказал Грейвз. Скользнул пальцами ему под затылок, потянул голову к своему паху, где под тонкими брюками виднелись очертания возбуждённого члена. — Поцелуй, — приказал он.