Как приручить Обскура (СИ)

Талиесин помолчал немного, изучая его лицо, потом сказал:

— Я могу чем-то помочь?.. Что-то сделать для вас?..

Грейвз слабо усмехнулся. Не смог выдержать взгляд.

— Ну, раз вы не желаете выслушать объяснения, которые я для вас заготовил… — сказал он, расправляя на коленях салфетку, — то я даже не знаю, что вам сказать.

— Я слышал, в Шотландии несколько дней назад что-то произошло, — сказал тот. — Как раз в тот день, когда мы должны были встретиться. Говорят, то ли банши вырвался из-под холмов, то ли какая-то другая тварь. Разрушил половину города, пострадало много людей, вроде бы даже кто-то погиб. Это и есть ваша причина?

— Слухи несколько преувеличены, — усмехнулся Грейвз. — Никто не погиб. Но… да. Я был там.

— А Смит-Камминг уверял, что он к этому не причастен, — тот хмыкнул. — Старая лиса! Как будто никто не видел, что он говорил с вами, и как будто никто не знает, чем он занимается. Я рад, что вы живы, — Талиесин вскинул глаза. — И если я всё-таки могу что-то сделать для вас…

— Послушайте, — Грейвз чувствовал себя крайне неловко из-за того, что не мог ни подтвердить, ни опровергнуть теории Эйвери, да и вообще от этого внезапного участия. — Вы же меня совершенно не знаете. Мы даже не знакомы толком, я не могу принять от вас…

— Вы хороший человек, — перебил тот, коротко улыбнувшись. — Поверьте, в этом я разбираюсь. И я вижу, что вы пришли, практически встав с больничной койки. Я это ценю.

— Спасибо… — повторил Грейвз, чувствуя, как что-то холодное и спокойное медленно тает в груди. — Всё же есть кое-что, что я хотел бы сказать, помимо извинений… Наш прошлый вечер был прекрасным.

— Согласен, — Талиесин улыбнулся без кокетства, блеснув зубами.

— Но после того, что случилось, я серьёзно задумался о том, что отношения со мной могут подвергать… всегда подвергали опасности жизнь близких мне людей, — сказал Грейвз. — Я терял и друзей, и тех, кого я любил, — негромко добавил он, вдруг понимая, что говорит чистую правду. — Мне будет тяжело пережить новую потерю. Поэтому я хотел поблагодарить вас… за то, что было. И сказать, что я не хочу это повторять. Я сохраню это воспоминание, но я не могу позволить себе что-то большее.

— Я понимаю вас, — негромко сказал тот. — Мне очень жаль, что вы так решили… но я понимаю.

Грейвз поднял глаза. Талиесин смотрел на него с печалью и сожалением, но в его лице не было ни тени обиды.

Грейвз смотрел в ответ и думал: что за ирония?.. Почему так?..

Вот он — молодой, красивый, полностью в его вкусе. Они одного круга, одних взглядов. У них даже образование, наверное, чем-то схоже. Он чуткий, внимательный, умный. Даже их сексуальные пристрастия полностью дополняют друг друга. Они подходят друг другу во всём, за что ни возьмись. Ведь с ним действительно можно было бы… попробовать. Что-то постоянное. Сначала — просто регулярные встречи. Да, изумительный секс, но помимо него — узнавать друг друга, постепенно, медленно. Делиться своими вкусами, открываться. Разговаривать на одном языке. Потом — может быть, через год или через два, а может быть, через пять, ведь никто никуда не торопится — подумать о будущем. О совместном будущем. Со стороны они идеальная пара. Талиесин — в точности такой человек, какого Грейвз хотел бы видеть рядом с собой через год, через два, через пять лет…

Так почему — не хочется?.. Почему ничего к нему не горит? Где ты там, сердце — ты его видишь?.. Почему ты молчишь?..

Что такое видится в Криденсе, что с первой минуты от него нельзя было отвести взгляд?

И сердце молчало, и внутренний голос молчал.

— Давайте не будем грустить об этом, — предложил Эйвери, поднимая бокал с вином. В нём не было сейчас ни тени той сладострастной томности, с которой он вился за Грейвзом на прошлых встречах. Никакого флирта даже в глазах — хотя влечение там всё ещё было, Грейвз видел ясно. Но Талиесин прекрасно умел держать себя в руках. — Я могу называть вас Персиваль?..

— Можете, — тот улыбнулся в ответ. — Знаете… давайте просто поболтаем о чём-нибудь, — попросил он. — О какой-нибудь ерунде. Это лучшее, что вы можете для меня сделать.

— Нет, лучшее, что я могу для вас сделать, — тот рассмеялся, — это порекомендовать вам петуха в вине — здесь его готовят умопомрачительно, лучше, чем в Бургундии.

— Вы шутите, — сказал Грейвз, легко улыбаясь. — Лучше, чем в Бургундии, его готовят только в Эльзасе.

— Сначала попробуйте, а потом судите, — с достоинством отозвался тот.

С ним было легко. Так легко, как не было уже очень давно… Может быть, много лет. Грейвз не помнил, когда в последний раз он столько смеялся. Они говорили о ерунде, о пустяках, о самых незначительных вещах, о квиддиче — Эйвери оказался рьяным болельщиком, — о театре, не вспоминая о том, что за стенами собирается гроза, которая может накрыть не только всю Европу, но и весь мир. Талиесин, словно бард, в честь которого его назвали, умел говорить смешно и просто, но так увлекательно, что время летело, будто кто-то подправлял пальцем стрелки часов.