Как повесить ведьму

– Ты проходишь в двери зала суда и попадаешь прямо в петлю на ближайшем дереве, – говорит Элайджа.

– Какую именно роль сыграл в этом Коттон?

– Это сложно объяснить. Он написал книгу о случаях колдовских практик в Бостоне. Выбор книг в то время был скудным, а творение Коттона читалось подобно журналу сплетен. Как можешь представить, оно оказалось чрезвычайно популярным. Когда страх перед колдовством охватил Салем, пострадавшие проявляли те же симптомы, что были описаны в его книге. Конечно, копия этой работы стояла на их полках.

– О боже, значит, он, сам того не зная, написал инструкцию о том, как обвинить в колдовстве? – Может быть, ответ Лиззи на уроке истории не был особо далек от истины.

– К тому же не забывай, что пуританское общество было угнетающе строгим. Все только и делали, что работали и молились.

Я качаю головой:

– Получается, когда начались первые обвинения в колдовстве, жизнь стала подобна безумному реалити-шоу, которым все были поглощены?

– Абсолютно поглощены. Это произошло быстрее, чем можно представить. – Он быстро отводит взгляд и поднимает фарфоровый чайничек. – Какой чай ты предпочитаешь?

– С сахаром и сливками, пожалуйста. – Такой ответ кажется на удивление правильным. – Элайджа, почему ты вернулся в Салем?

– Скучал по Эбигейл. Я хотел увидеть вещи, которые напомнили бы мне о ней.

– Но ты решил остаться?

– Нет.

– Почему?

– Проблемные жильцы. – Он почти улыбается.

– Ты по-прежнему хочешь, чтобы я уехала? – спрашиваю, страшась его ответа.

На мгновение Элайджа задумывается, и его мальчишеская нервозность возвращается.

– Саманта, ты самая храбрая девушка, которую мне удалось встретить за три сотни лет.

Глаза мои наполняются слезами. Каждый день мне столько приходится терпеть, но никого это не заботит. Понимание, что есть человек, который это признает, – сокрушительное чувство.

– Я горжусь знакомством с тобой, – продолжает он. – Жаль, что Эбигейл не имела подобного удовольствия.

Я вытираю со щеки слезу. Элайджа улыбается:

– Стоит чаще делать тебе комплименты, чтобы ты смогла к ним привыкнуть.

Он прав. Кроме папы, никто и никогда не делал мне комплиментов. Я смотрю на Элайджу, и странный трепет вновь заполняет сердце. Почему я его ощущаю? И, что еще важней, почему не могу дышать?

Элайджа берет мою ладонь в свою и поднимает ее выше. Осторожно касается пальцев почти теплыми губами. Тело мое охватывают приятные мурашки. В кармане жужжит телефон. Я подскакиваю, вырывая ладонь из пальцев духа. Не зная, как реагировать, я достаю мобильный. Звонит Джексон.

Из дальнего конца коридора доносится приглушенный недовольный крик.

– Что это было? – изумляюсь я.

– Сложно сказать. Возможно, Вивиан увидела винное пятно на спине платья. Осмелюсь предположить, как она себя поведет, когда доберется до пары новых туфель.

– Сэм? – раздается тихий голос, и мы одновременно смотрим на телефон. Я прикусываю губу. Должно быть, я случайно нажала кнопку приема вызова. Я чувствую вину из-за того, что прервала наш комнатный пикник, а еще из-за того, что искренне думала не отвечать на звонок.

– Привет, Джексон, – говорю я в трубку и смотрю на Элайджу.

Он понимающе кивает и растворяется в воздухе.

Глава 34 Уже слишком поздно

Руки мои сложены на коленях. Рукава черного платья закрывают запястья, руки от них нестерпимо зудят. Ненавижу шерсть.

– Теперь же необходимо доказать, что колдовство существует! – громыхает голос с подмостков старинной церкви. Тот мужчина из леса. На вид он слишком молод для такого голоса. – Существование этого явления многими отрицается… Главный их довод в том, что они никогда не видели ведьм, а значит, их нет. Так же вы или я можем сказать, что никогда не встречали грабителей на дорогах, а значит, их там никогда и не было.

Я украдкой окидываю взглядом собравшихся, проверяя, считает ли кто-нибудь еще это заявление безумным. Оказывается, церковные скамьи просто ломятся от людей, одетых в такую же ужасную одежду, как и я. И с чепцами на голове, конечно.

– Какого черта? – говорю я.

Все взгляды обращаются ко мне.

– Не взывай к тому, чьего внимания не желаешь, – возвещает мужчина, глаза его буравят меня.