Как повергнуть герцога

Но даже если бы и был, вряд ли он запомнил такую девушку, как она. Наверняка, столкновение с простолюдинами не являлось для него чем-то примечательным. И всё-таки. Неужели её мутило только от чтения Фукидида? В последний раз посещение аристократического дома закончилось для неё катастрофой…

Аннабель отодвинула занавеску и вгляделась в проплывающий мимо пейзаж. За окном летали снежинки, окутывая холмы и широкие хребты Уилтшира белым покрывалом под облачным утренним небом.

— Долго ещё ехать? — спросила она.

— Меньше часа, — ответила Хэтти. — Впрочем, если снег продолжит валить, мы можем застрять.

Оставалось надеяться, что дороги в Кент не занесёт.

«Возвращайся в Чорливуд двадцать второго декабря», — написал Гилберт. Пройдёт чуть больше недели, и она будет мыть полы, печь пироги, таскать дрова, и всё это с капризным, привязанным к спине ребёнком. Хотелось бы надеяться, что три месяца учёбы её не изнежили. Жена Гилберта, нравится это Аннабель или нет, нуждалась в любой помощи.

— Расскажи, чем тебя заинтересовала Древняя Греция? — Взгляд Хэтти устремился на «Историю Пелопоннесской войны», лежавшую у Аннабель на коленях.

— По правде говоря, не думаю, что у меня был выбор. Отец начал преподавать мне древнегреческий, как только я научилась читать, он специализировался на Мессенских войнах, — стараясь не смотреть на пляшущие буквы, ответила Аннабель.

— Он тоже посещал Оксфорд?

— Нет, Даремский университет. Отец был третьим сыном, поэтому стал священником. В основном учился сам.

— Если бы женщинам разрешили получать образование раньше, — сказала Хэтти, — у нас бы было меньше книг о кровавых бойнях и больше о романтике и красивых вещах.

— Но в этих книгах много романтики. Возьмём, например, Елену Троянскую, Менелай снарядил тысячу кораблей, чтобы её вернуть.

Хэтти поджала губы.

— Лично я всегда считала, что тысяча кораблей это немного чересчур. А Менелай и Парис дрались за Елену, как собаки за кость, и никто не спросил, чего хочет она. Даже её одержимость Парисом была вызвана отравленной стрелой, что в этом романтичного?

— Страстью, — сказала Аннабель, — стрелы Эроса пропитаны страстью.

— О, страсть, отрава, — проговорила Хэтти, — и то, и другое сводит людей с ума.

В её словах была доля истины. Древние греки считали страсть формой безумия, заражающей кровь, и по сей день она вдохновляла людей на побеги, незаконные дуэли и бульварные романы. Даже вполне разумную дочь викария страсть смогла сбить с толку.

— Зато Платон был романтиком, — сказала Хэтти. — Разве не он говорил, что душа раскалывается надвое ещё до нашего рождения, и мы всю жизнь ищем свою вторую половину, чтобы снова почувствовать себя целыми?

— Да, это он сказал.

Только Платон находил предположение нелепым, поэтому его пьеса о родственных душах была сатирической. Аннабель оставила этот факт при себе, потому что на лице Хэтти появилось мечтательное выражение, которое она не решилась стереть.

— Я так жду встречи со своей потерянной половинкой, — вздохнула Хэтти. — Катриона, а как выглядит твоя родственная душа? Катриона?

Катриона оторвалась от книги, медленно моргая, как испуганная сова.

— Моя родственная душа?

— Твоя вторая половинка, — подсказала Хэтти. — Твой идеальный муж.

Катриона шумно выдохнула.

— Ну, я не уверена.

— Но женщине нужно знать, каким должен быть её идеальный мужчина!

— Наверное, мой должен быть учёным, — проговорила Катриона, — тогда он позволит мне заниматься исследованиями.

— Ага, — кивнула Хэтти. — Значит, он — прогрессивный джентльмен.

— Безусловно. А твой? — быстро спросила Катриона.

— Молодой, — сказала Хэтти. — Он должен быть молодым, титулованным и блондином. С волосами насыщенного тёмно-золотого оттенка, как у старинной римской монеты.

— Довольно… специфичный запрос, — сказала Катриона.

— Он станет позировать для моих картин, — сказала Хэтти, — я же не могу изобразить сэра Галахада престарелым. Ты когда-нибудь видела рыцаря в сияющих доспехах, который не был бы молод и красив?

Аннабель еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. О рыцарях и принцах грезили маленькие деревенские девочки. С другой стороны, такой девушке, как Хэтти, рыцари и принцы не казались какими-то сказочными существами, её родители приглашали их к себе на ужин в Сент-Джеймсе. А если кому-то из них посчастливится жениться на Хэтти, он будет её холить и лелеять, потому что ему придётся держать ответ перед Жюльеном Гринфилдом.

При таких обстоятельствах даже Аннабель рассмотрела бы возможность выйти замуж, она бы получила заботливого супруга, а в её распоряжении оказалась бы целая армия прислуги, которая присматривала бы за домом. Но в данный момент, брак с родственной душой или нет означает бесконечную уборку, починку одежды, упорный труд всей семьёй и обязательство допускать мужчину к телу для удовлетворения его собственных нужд… Её пальцы впились в бархатное сиденье кареты. Что хуже? Делить постель с мужчиной, которого не любишь, или с тем, кто способен разбить тебе сердце?

— Аннабель, — не унималась Хэтти. — Расскажи о своей второй половинке.