Как мы умираем 1

с молодыми людьми исключила в его жизни опыт встречи со

смертью.

По прибытии его осмотрела младший врач. Она сказала, что он приуменьшает силу боли, пытаясь сохранить достоинство. Он верил, что, начав принимать морфин, тут же впа-дет в смятение, сонливость, потеряет уважение к себе. Она

попыталась убедить его в обратном, но он был непреклонен.

Его первоочередной задачей было сохранение ясного ума, чтобы и дальше поддерживать семью эмоционально, поэтому он был готов терпеть любую боль.

– Он ушел на пенсию еще до того, как я родилась, – с сожалением сказала мой стажер. – Он не понимает, что с тех

пор многое изменилось?

Пораженная этим заявлением (конечно, я была студент-

кой намного раньше), мой «как это могло быть настолько

давно?» калькулятор быстро посчитал, что я могла бы быть

ее мамой. Поэтому, когда она сказала, что нам нужна Большая Шишка, чтобы убедить его принимать морфин, я с ужасом поняла, что она имеет в виду меня – босса, который всего 30 секунд назад была коллегой по медицине, сестрой по

оружию.

Учитывая эти обстоятельства, я подождала, пока пациент

устроится в палате, чтобы зайти и представиться. Несмотря

на то, что была Большой Шишкой, я не нуждалась или не

хотела прибегать к услугам всего отделения консультантов, чтобы они приняли участие в обсуждении жизни, вселенной

и морфия.

Иногда этап приближения смерти очевиден человеку

и он его проживает, а порой проходит незаметно. Тем

не менее он есть всегда, однако понимание этого не

означает, что нужно бросать привычки, общение –

жизнь.

Увидев его, я узнала того доброго и влиятельного профессора из моих университетских дней с блестящими глазами и

песочного цвета волосами. Но теперь он будто уменьшился, сложился пополам, как шезлонг, опираясь спиной на подушки и поставив согнутые ноги на кровать – полностью под-тянуть колени к груди он не мог из-за огромной опухоли в

брюшной полости. Он был рад услышать, что я когда-то была

его студенткой и горжусь тем, что теперь моя очередь помо-

гать ему. Он, конечно, не помнил каждого студента и, усмех-нувшись, честно сказал, что, если не помнит меня, значит, я

вела себя хорошо.

Я попросила его рассказать историю болезни, чтобы понять его тревоги и ожидания от хосписа. Терапевт попросил

принять его сюда из-за сильных болей в брюшной полости

и отказа принимать какие-либо лекарства дома. С грустной

улыбкой пациент сказал:

– Лучше я представлю вас Брюсу.

Как оказалось, Брюс – это его опухоль, появившаяся «внизу» 43. Сначала Брюса удалили хирургическим путем, но он

вернулся и за несколько следующих месяцев увеличился в

размерах, обернувшись вокруг жизненно важных органов

и кровеносных сосудов, тем самым обеспечив уничтожение

хозяина в случае покушения на себя.

– Вся семья зовет его Брюсом. Так легче справляться, –

объяснил он.

Я снова вспомнила его самоиронию, которая сглаживала

неловкие моменты консультаций и подразумевала, что мы с

ним заодно, тем самым закрепляя терапевтические отношения.

Представив Брюса, он уделил ему и некоторое внимание.

Брюс имел форму мяча для регби слева и внизу живота хозяина – твердый, как камень, с натянутой сверху блестящей

43  He came from down under – игра слов, from down under означает «из Австралии», Брюс – самое распространенное австралийское имя. – Прим. пер.

белой кожей, испещренной кровеносными сосудами, будто

отпечатками крысиных хвостиков. Брюс был исключительно чувствителен к прикосновениям, и следовавшая за ними

боль забрала последние краски с лица пациента. Тем не менее чувство юмора объединило нас и открыло новые пути

взаимопонимания – так мы смогли поговорить об облегчении его болевого синдрома.

Будто партнеры по придворному танцу, мы вместе изучи-ли его опыт знакомства с морфием. В своей психиатриче-ской практике он встречался с ним только в качестве нарко-тика. Будучи младшим доктором, он был знаком с коктей-лем Бромтона – смесью, которую применяли для неизлечимо больных раковых пациентов, чтобы облегчить их боль, еще до того, как она была хорошо изучена, как и дозировка болеутоляющих препаратов, которая сейчас подбирается

индивидуально для каждого пациента, чтобы ум оставался

ясным. В те времена считалось, что пациент без сознания

– это акт доброты. А те, кто сохранял полусознательное состояние, были не способны связно разговаривать, принимая

огромные дозы препарата.

Конечно, я согласилась с пациентом в том, что его от-страненность очень расстроит семью и подорвет чувство

собственного достоинства. В свою очередь, он согласился с

тем, что у меня есть опыт назначения таких препаратов и

несколько лет обучения на консультанта паллиативной помощи – специальности, которая появилась только в 1980-х.

Возможно, он может допустить развитие медицины со времен коктейля Бромтона. После такого грациозного обмена

благодарностями он с осторожностью согласился попробовать очень маленькую дозу морфина. В последующие три

дня, дав согласие на увеличение дозы, он наконец смог вы-прямиться, а затем и прогуливаться по коридору хосписа, светясь счастьем жизни без боли.