Как мы умираем 1

котом рядом, и мы отправились в путь. Я видела обоих пассажиров в зеркале заднего вида. Высунув язык, кот тяжело

дышал и время от времени слабо мяукал.

Казалось бы странное увлечение смертью –

нормальный этап взросления. Ребенок должен принять, осознать эту тему, чтобы дальше как-то жить с

осознанием конечности жизни.

– Почему ты не разговариваешь с Оскаром? – сказала я

сыну. – Просто дай ему услышать твой голос. Можешь аккуратно погладить его по голове. Он любит, когда ему чешут

уши, разве нет? Просто не трогай его спину, раз это причи-няет ему боль.

Так мы с сыном, бормочущим слова ободрения коту, про-ехали 15 миль до города и ветеринара.

– Ты отличный кот, Оскар. Ты в порядке. Мы здесь. Я рядом с тобой, не волнуйся. Мы позаботимся о тебе. Ты такой

замечательный кот.

Я видела изменения в поведении кота: казалось, он отклю-чился, затем внезапно мяукнул и снова проснулся. Я поняла: это то, что я вижу каждый день на работе – кот может уме-

реть во время путешествия, а мой сын еще не готов.

– Видишь, как ему хорошо, когда ты с ним разговариваешь? – спросила я. – Он отключается, да? Слышишь, как меняется его дыхание? Разве теперь оно не мягче и медленнее, чем раньше? Это говорит о том, что ему очень комфортно

и удобно, но и в то же время очень плохо. Должно быть, он

очень рад, что ты разговариваешь с ним.

Глаза сына наполняются слезами, голос дрожит, но он

продолжает хвалить кота.

– Ты лучший охотник. Ты ловишь всех мышей, преследу-ешь птиц и даже кроликов. Ты такой смелый. Ты замечательный кот, Оск.

И потом:

– Оставайся с нами, Оскар. Не умирай. Ветеринар поможет тебе. Мы почти у цели…

Няня позвонила ветеринару, и нас уже ждали. Врачам достаточно одного взгляда на спину кота, чтобы отправить в

больницу для животных поблизости. Их предупредят. Мы

возвращаемся в машину и осторожно едем по извилистой

дороге к больнице. Но сценарий изменился. С заднего сиде-нья доносится:

– Ты лучший кот, Оскар, я люблю тебя. Спасибо, что был

моим котом. Ты был таким замечательным котом, Оск. Мы

все тебя любим. У нас не могло бы быть кота лучше, чем ты, Оск.

Такое незначительное изменение, но он говорит уже в

прошедшем времени. Сын знает, что это прощание.

Мы довезли Оскара до больницы, но умер он позже в тот

же день. Мы привезли его домой. Он помогает растениям

цвести в нашем саду, на его охотничьих угодьях.

Прибытие в пункт назначения

Крестная, сестра моей мамы, умирает. В 80 лет у нее развилась опухоль головного мозга. Ей трудно найти правильные слова, но она все понимает. Она отказалась от лучевой

терапии («сверху бантик», говорит она, что означает более

долгую жизнь, но худшее ее качество, если мозг не работает) и понимает, что осталось немного. Она беспокоится о

том, кто будет присматривать за ее полудееспособным мужем («Меня тут так разнесло!»), но в остальном спокойна.

Проведя день рождения дома в окружении семьи и соседей, она перенесла серию приступов и была перевезена в

огромную, неописуемо уродливую городскую больницу. Там

ее поместили в дальней комнате отделения, где жалюзи на

плохо заклеенных окнах громыхают от ветра. Теплое отношение персонала, однако, компенсирует то, чего не хватает зданию. Врачам по паллиативному уходу сообщили, что

«мой племянник – настоящий специалист во всем этом».

Несмотря на эту гендерно запутанную рекламу, они привет-ливы и добры со мной.

– Твоя тетя очень мила, – говорят они, – и она до смерти

гордится тобой!

Понимая, что слово на «с» уже выскочило, они, покраснев, уходят.

Я приехала сюда поездом вместе с дочерью, которой сейчас 17. Мои родители едут на машине, а сын забрал нас

на вокзале, потому что учится здесь в университете. Прошло много времени с тех пор, как мы похоронили рыбку (а

в конечном счете, и кота, нескольких хомяков, других рыбок и кроликов, обезглавленных местным лисом), и теперь

он высокий мускулистый нападающий в регби, мастер пиру-шек, искрящийся радостью жизни. Его сестра – добрая и тихая, более сдержанная, склонная сначала думать, потом говорить, интуитивно чувствовать чужие переживания и брать

чужую одинокую руку в свои.

Мы входим в палату тети. Она выглядит крошечной и

бледной на большой больничной койке. Ее больничный халат подчеркивает желтушный цвет лица. Один из моих дво-юродных братьев сидит в кресле у окна. Он в отчаянии и не

знает, что делать, хотя провел полдня в пути, чтобы быть рядом и выразить свою любовь. Кажется, тетя спит, но мои лас-ковые объятия («Привет, тетушка! Мне нравится твоя мод-ная пижама!») будят ее. Она открывает один глаз и улыбается, замечая других людей в комнате. Поднимаясь, чтобы

увидеть нас всех, она говорит: «Вы проделали такой долгий

путь!» Ее глаза наполняются слезами, и она начинает плакать. Приезжают мои родители и здороваются с внуками,

племянником и тетушкой, к которой они приходят каждый

день. Ее лицо опускается вправо, и она не может пошевелить