Как испортить хороший текст. От кульминации до финала

Стиль как художественное единство литературного произведения позволяет читателю сознательно повторять акт писательского творчества, вслед за автором воссоздавать его текст и считывать вложенные смыслы. Благодаря стилю сбывается мечта писателя: читатель становится соучастником творческого процесса.

В эссе 1991 года, посвящённом Сергею Довлатову, его друг – нобелевский лауреат Иосиф Бродский – писал:

⊲

Серёжа был прежде всего замечательным стилистом. Рассказы его держатся более всего на ритме фразы; на каденции авторской речи. Они написаны как стихотворения: сюжет в них имеет значение второстепенное, он только повод для речи. Это скорее пение, чем повествование, и возможность собеседника для человека с таким голосом и слухом, возможность дуэта – большая редкость. Собеседник начинает чувствовать, что у него – каша во рту, и так это на деле и оказывается. Жизнь превращается действительно в соло на «ундервуде», ибо рано или поздно человек в писателе впадает в зависимость от писателя в человеке, не от сюжета, но от стиля.

Следовать примеру авторов, которые не в ладах со стилем, – «ошибка выжившего» № 47. Наготу можно прикрыть и ветошью, но люди всё же стараются подобрать себе удобную, стильную одежду. Жить можно и в коробке из-под холодильника, но популярностью пользуются не трущобы, а более комфортабельное и стильное жильё.

Плохо написанный текст, который лишён стиля, – это набор слов, который читатели читают и понимают, как им заблагорассудится. Но плохо расставить слова может кто угодно. Писатель для этого не нужен.

Как развивается стиль?

У литературы каждой эпохи было своё стилистическое лицо.

Поначалу все тексты подчинялись единым, всеобъемлющим художественным стандартам. Но, как заметил академик Дмитрий Лихачёв, «с развитием эстетической восприимчивости» аудитории требования к стилю постепенно становились всё менее жёсткими.

В 1730 году первейший поэт Российской империи Василий Тредиаковский писал:

⊲

В сем озере бедные любовники присны
Престают быть в сем свете милым ненавистны:
Отчаяваясь всегда от них любимы быть,
И не могуще на час во свете без них жить;
Препроводивши многи свои дни в печали,
Приходят к тому они, дабы жизнь скончали…

Современный читатель споткнётся на каждой строке. А всего через пятнадцать лет Михаил Ломоносов изъяснялся уже более складно:

⊲

Не сад ли вижу я священный,
В Эдеме Вышним насажденный,
Где первый узаконен брак?
В чертог богиня в славе входит,
Любезнейших супругов вводит,
Пленяющих сердца и зрак.
В одном геройский дух и сила
Цветут во днях уже младых,
В другой натура истощила
Богатство всех красот своих.

Прошло ещё несколько десятилетий, и появилось «Послание к барону Дельвигу», автора которого неискушённый читатель сможет разве что угадать. Кто это написал: Александр Пушкин, Николай Языков или Евгений Баратынский?

⊲

Иные дни – иное дело!
Бывало, помнишь ты, барон,
Самонадеянно и смело
Я посещал наш Геликон;
Молва стихи мои хвалила,
Я непритворно верил ей,
И поэтическая сила
Огнём могущественным била
Из глубины души моей!
А ныне? – Миру вдохновений
Далёко недоступен я;
На лоне скуки, сна и лени
Томится молодость моя!

Даже тот, кто не угадает автора, без труда заметит разницу между стилем этого послания и стилем Ломоносова и тем более Тредиаковского. Язык стал намного удобнее. Читатель уже не отвлекается, чтобы пересчитать ритмические и словесные кочки, а представляет себе описанную картину и вникает в смысл текста.

Чем более эстетически восприимчивой становится публика и чем свободнее становятся авторы, тем более разнообразной в стилистическом отношении становится литература.