Как испортить хороший текст. От кульминации до финала

⊲

– Катерина Александровна? – спросил Лёвин у встретившей их в передней Агафьи Михайловны с платками и пледами…

Здесь из-за распространённой стилистической ошибки непонятно: передняя – это комната при входе, где прибежавших встречала Агафья Михайловна, или кто-то встречал Лёвина в передней части Агафьи Михайловны, у которой существует ещё задняя часть.

⊲

Лёвин схватил пледы и побежал в Колок…

Ветер упорно, как бы настаивая на своём, останавливал Лёвина и, обрывая листья и цвет с лип и безобразно и странно оголяя белые сучья берёз, нагибал всё в одну сторону…

Так же, как до этого автор не слышал постоянно свистящего предлога – «облака с быстротой… дети с визгом… с трудом борясь с своими юбками», – здесь он не слышит переклички настаивая и останавливал, которые превращают текст в рэп-скороговорку. Вдобавок Толстой, похоже, заключил с кем-то пари о том, что сможет запросто нанизать подряд сколько угодно одинаковых союзов и выстроить частокол деепричастий.

⊲

Работавшие в саду девки с визгом пробежали под крышу людской…

К бегущим облакам, детям, Дарье Александровне и Лёвину прибавились девки; притом и дети, и девки бегут с визгом – никакой разницы. Других слов автор не знает, но это слова-функции: называние вещей своими именами, а не художественная литература.

⊲

Нагибая вперёд голову и борясь с ветром, который вырывал у него платки…

Чуть раньше Лёвин схватил пледы, а не платки, хотя это уже мелочь.

⊲

Всё убыстряя и убыстряя движение, макуша дуба скрылась за другими деревьями, и он услыхал треск упавшего на другие деревья большого дерева…

В одной фразе деревьев почти столько же, сколько в лесу, и стоят они так же часто.

⊲

– Боже мой! Боже мой, чтоб не на них! – проговорил он.

И хотя он тотчас же подумал о том, как бессмысленна его просьба о том, чтоб они не были убиты дубом, который уже упал теперь, он повторил её, зная, что лучше этой бессмысленной молитвы он ничего не может сделать.

Добежав до того места, где они бывали обыкновенно, он не нашёл их.

Они были на другом конце леса, под старою липой, и звали его. Две фигуры в тёмных платьях (они прежде были в светлых) нагнувшись стояли над чем-то…

Тут вообще не понять, за что хвататься. «Проговорил он… он подумал… его просьба… они не были… он повторил её… он ничего не может… они были и звали его… они прежде были…» – фейерверк местоимений. А обороты «он подумал о том, как бессмысленна его просьба о том» и «две фигуры в тёмных платьях (они прежде были в светлых)» – очередные стилистические трагедии от автора, который тужится совладать с русским языком.

Не надо писать, пренебрегая стилем и оглядываясь на Льва Толстого. В этом отношении он далеко не образец. У него есть чему поучиться, но не владению языком. Здесь учителями среди классиков могут быть Пушкин, Гоголь, Тургенев, Лесков, но никак не Толстой.

Не надо писать, пользуясь двойными стандартами: «Толстой мог себе это позволить». Не мог. А позволял от безвыходности, плохо владея языком и стилем.

Здесь бесполезна латинская присказка Quod licet Iovi, non licet bovi – «Что позволено Юпитеру, не позволено быку». Это насмешливо искажённая норма древнеримского права, которая гарантировала равенство сторон судебного разбирательства перед законом. Non debet actori licere, quod reo non permittitur – «Что запрещено ответчику, то запрещено истцу». Проще говоря, запрет распространяется на всех, а не действует выборочно.

Тем печальнее читать у современного автора Леонида Юзефовича, лауреата многих литературных премий и грамотного стилиста: