Как я был волком

Пинками они восстановили порядок, пахота продолжилась.

– Еще четыре левых, и все, – произнес кто-то из пахарей.

Раздался смех:

– Потом пять правых, и тоже все.

Гогот подхватили остальные. Интересно, о чем шутка?

– Рассчитываешь на солнечный круг?

– А ты нет?

– Лучше выбраться в начале, шансов больше.

Словно на другом языке говорят.

После сопровожденного кряхтеньем затишья вновь раздалось невыносимо непонятное:

– А мне всегда в лунном везет.

– В лунном можно остаться.

– Да, правых много.

– Тебе какая разница? Хоть раз оставался?

– У Рыкуни спроси, каково это – два цикла в остатке.

Птичий язык какой-то.

Работы прекратились, когда солнце решило сыграть в прятки и полезло за горы. Я машинально отметил, где запад. Кто информирован, тот вооружен. Даже если не пригодится. А если да?

К своей яме мы доковыляли почти в темноте. Нам туда сыпанули еще каких-то объедков. Обильно сыпанули, хватило всем.

Смотрик, уже занявший наше место, подвинулся. Сегодня получилось чуть свободнее, чем вчера. Вон оно что: сейчас нет Второклашки, который прошлой ночью спал с другой стороны от меня. Наверное, тоже попал к самкам.

Несмотря на дичайшую усталость и ломоту всего, что себя ощущает, никак не спалось. Заложив руки за голову, я анализировал прошедший день. Что бросилось в глаза? Отсутствие женщин. Не наших самок, хотя их тоже, а местных. Вообще не видно. Словно здесь духом святым размножаются. Или…

Поплохело. До рези в сердце. Перед глазами встала Тома. Неужели…

Нет, даже не думать об этом. Не может целый народ, пусть небольшой, ждать, когда с гор к ним свалятся ходячие инкубаторы. Бред. Здесь должны быть свои женщины, просто я видел только одну часть долины.

Но заноза в душе осталась.

Еще здесь не было металлов (за исключением монеты-кулона), а также меха и кожи. Кнуты – веревочные, топоры подвешивают на веревочные же пояса. Выходит, здесь вообще не водится живность, даже волки-собаки. И лошадей не видно. Пашут нами, а когда пойманную стаю еще вели, в поле работали сами туземцы.

Дошло ли сообщение о нас до неизвестного Вечного? Если да, почему он ничего не предпринимает? Сколько ждать реакции на наше появление – зверей, назвавшихся людьми?

Еще один момент. Питание. Удивительно, но желудок справился и с грязной водой, и с прогорклыми объедками. Вспомнилось: «Мой руки перед едой, с полу не едят, фрукты немытые…» Три раза ха. Посмотрела бы мама… нет, не надо. Долгих ей лет, а не подобных зрелищ.

Утро принесло такой же помойный завтрак, и начался новый день. Сегодня в гусеницы нас ставили без разбора, я вновь оказался впереди. За мной привычно пристроился Смотрик. За ним еще двое, даже не видно, кто. Теперь и не увижу, пока не распрягут. Или голову придется выворачивать, а это карается кнутом, уже проходили.

– Пшли!

Карп привычно хлестанул, но удар пришелся по чьей-то чужой спине. Жизнь налаживалась.

Когда миновали поля, нас остановили на лесозаготовке, где двое туземцев подрубили толстый ствол, а несколько других, поднатужившись, с воплями опрокинули его за накинутые на верхушку веревки. После обрубки ветвей к стволу подогнали нашу гусеницу. Меня первым отстегнули от жерди, подвели к бревну и подвязали его внизу ошейника вместо жерди. Сзади таким же образом навьючили Смотрика и остальных.

– Адское отродье, на счет раз встаем, на счет два делаем шаг вперед. Раз! – Карп щелкнул кнутом.

Я-то понимал речь. Остальные улавливали суть интуитивно, как собаки на дрессировке. Если ошибались, вспучиваемые спина и задница со временем подсказывали правильный ответ.

– Два!

Я осторожно сдвинул руку и противостоящую ногу. Бревно весило как автомобиль. Ну, по ощущениям. А тащить его нужно вчетвером.

Потащили. Иногда опускали, что вызывало взрыв негодования надсмотрщиков. Но так делали все гусеницы, поэтому хлесткие удары с последующим взвизгиванием распределялись равномерно.

Натоптанная тропа с делянки выходила на ту же грунтовую дорогу вдоль долины. Бревно мы волокли в сторону своей ночлежки. Постепенно выработался ритм, с которым согласились надсмотрщики. Два шага – две секунды отдыха. Подняли, пронесли, опустили. Отдышались. Снова подняли. Дело пошло быстрее, на некоторое время кнуты остались без работы.

– Умеют же, когда захотят, – довольно высказался Карп.

Сегодня приходилось по надсмотрщику на каждую пару гусениц по четыре человолка в каждой. Карп и Зуй, будучи приятелями, держались рядом, поэтому я слышал только их разговоры.

– Знать бы, чем они у себя в аду занимались, – сказал Зуй. – Может, мы их не к тому делу приспособили?

– В каком смысле?

– Они же умеют перемещаться? Навьючить бы их здесь и…

– И поминай, как звали. Подумай, куда они наши бревна упрут?

– Ну, им там погорячее будет с нашими дровишками.

– Нет, раз уж попались, пусть приносят пользу.

– А я о чем? – воскликнул Зуй. – Знать бы их скрытые умения…

– Вечный все знает. Сказал таскать – значит, таскать.

– И то верно.

Этот Вечный явно большой авторитет. Что бы такого натворить, чтоб напроситься на рандеву?