Убедившись, что для нас дальнейший путь на восток закрыт, и чтобы не расходовать впустую снаряды, командир батареи Сахаров дал команду больше не стрелять и отступить в сторону Лозовеньки. По-видимому, командир решил отложить на ночь попытку вывести батарею из возникшего кольца окружения и до наступления полной темноты подержать своё подразделение на месте, более или менее безопасном от вражеских обстрелов как с земли, так и с неба.
Принесенные от грузовиков подносчиками снарядов к пушкам лишние ящики с боеприпасами погрузили обратно в кузовы тех же автомашин. Оба грузовика, двигатели которых во время стрельб оставались невыключенными, повернули опять резко вправо на 90 градусов и вместе со всеми людьми, которые раньше на них сидели, и с орудиями стволом снова назад поехали по полю обратно на запад в направлении к Лозовеньке. Пересекли ту же проселочную дорогу, проехали еще немного по её южной части, и грузовики остановились на поле между Марьевкой и Лозовенькой, где мины, снаряды и пули противника не могли нас достичь. Грузовики встали примерно в 10–15 метрах в южную сторону от проселочной дороги, на стерне убранного в прошлом году поля. Все ехавшие слезли с грузовиков и платформ орудий, отцепили от автомашин пушки, сняли с себя и положили на землю скатки шинелей, сумки с противогазами и вещевые мешки и отложили в стороны винтовки и карабины. Затем номера орудийных расчетов с помощью товарищей, не имевших прямого отношения к пушкам, отрыли для них позиции и вкатили туда оба орудия. Около них же сложили близко для подносчиков снарядов почти все ящики с боеприпасами, снятые с кузовов автомашин.
Позиция для пушки нашего взвода оказалась в метрах 20 севернее от большого стога прошлогодней соломы, которую оба орудийных расчета и водители грузовиков почти наполовину растащили для тщательной маскировки своих объектов с воздуха и со всех сторон на земле. Расстояние между обоими орудиями выбрали около 50 метров.
После того как мы установили пушки на позициях и зарядили орудия полным комплектом снарядов, практически все бойцы и даже командиры отрыли себе маленькими саперными лопатами поблизости от пушек или грузовиков индивидуальные окопы длиной около двух и глубиной более одного метра. Грузовики поставили на относительно безопасном расстоянии от орудий. Я отрыл себе окоп между пушкой и большим стогом соломы. От орудия до окопа расстояние составляло около 15 метров. Дно окопа я застелил толстым слоем сухой соломы, принесенной со стога несколькими охапками. И той же соломой замаскировал окоп. Но как потом обнаружилось, я сделал большую ошибку: положил слишком много этого очень легко загорающегося материала, что позже едва не стоило мне жизни.
Затем снаружи окопа на слое соломы на брустверах разложил свои винтовку с патронами, патронташ, шинель, сумку с противогазом, саперную лопату и вещевой мешок. В этом мешке, кроме продуктов «сухого пайка», кусочка мыла, полотенца, кисета с махоркой и курительной бумагой, перевязочного пакета с бинтом и марганцовкой, пакетика с хинином, карандашей, авторучки с чернилами, котелка и кружки, находились еще в особой сумочке дополнительные обоймы с винтовочными патронами. Патроны в мешке, патронташе и винтовке вскоре также оказали мне очень плохую «услугу».
Закончив обустройство себе индивидуального защитного окопа, почти каждый из нас успел немного поесть что-то из продуктов «сухого пайка», запить съеденное водой из фляги и перекурить.
Пока мы занимались обустройством, над батареей большой группой пролетели вражеские самолеты, которые дважды провели мощные безответные атаки на покинутую нами Лозовеньку.
Глава XVI
Около 15 часов бои, шедшие впереди нас, утихли. Солнце сильно грело, в небе заливался жаворонок. Мне хотелось спать. Вдруг Вася Трещатов, возившийся с вышедшим из строя прицельным устройством, закричал: «Танки, танки идут!» Действительно, вдали, в километрах двух от нас, по полю шли немецкие танки. Первый снаряд, посланный головным танком, разорвался совсем недалеко от пушки нашего огневого взвода, осыпав всё пространство осколками.
Виктор Левин и я быстро поставили ствол орудия в сторону цели и нажали на гашетки. По огненному следу снаряда мы увидели, что попали точно в башню танка. Но наши снаряды, будучи не бронебойными (они у нас давно кончились), а осколочными, совсем не повредили цель. Они просто взорвались, ударившись о танк. Совсем близко от первой пушки разорвался другой снаряд, и опять вокруг нас посыпались осколки. Мы снова произвели пять автоматических выстрелов. На этот раз наши снаряды попали в левую гусеницу второго танка, и он остановился.
Куда в это время делся лейтенант Кирпичёв, я не обратил внимания, и больше никогда в своей жизни я не увидел своего командира, как и командира батареи Сахарова и комиссара Воробьева. И мне не довелось услышать, как сложились их судьбы. Не знаю также об участи командира второго огневого взвода Алексеенко, старшины Ермакова и санинструктора Федорова.