Как я был пособием

– Разведчика я уже отослала. Что это? – Ее рука потянулась к свертку.

Я раскрыл его сам. Внутри грубой ветоши блестел новизной талантливо сделанный щит с крестом посередине. Равносторонний крест цвел расходящимися лучами и плетением по краям – такими крестами в России (и не только) украшены многие старинные церкви. Вместо минимализма католического символа скорби этот звал к свету и счастью. Глаз радовался. Душа корыстно прослезилась от овладения столь изумительной вещью – немало труда и времени вложено гениальным мастером в это чудо.

– Заслужил, – кратко резюмировала царисса, едва глянув и мгновенно потеряв интерес.

В нескольких сотнях метров в стороне от нас, на окруженной кустами поляне полыхал костер. Вокруг него уже спали, подстелив ветви и положив оружие под руку. Войница и войник дежурили по разные стороны огня. Один из Асиных мужей тоже не спал.

– Поешь. – Царисса указала мне на почти остывший котел рядом с кострищем.

Она легла, бодрствовавший муж обнял ее, прикрыв собой от покушений и прочего колорита местной жизни. Молодежь расположилась чуть дальше от них: Марианна, Тома, Юлиан. Умученная впечатлениями Пиявка дрыхла без задних ног, прижимая к груди Шарика.

Поужавтракав – как еще назвать запоздавший с вечера предрассветный прием пищи? – я начал искать себе место и понял, что кто-то решил за меня. Если отбросить варианты с заготовкой лиственной прослойки для нового лежака, то лечь мне можно было лишь между отвернувшимися в стороны Томой и Марианной. Что я и сделал, растянувшись с невероятным удовольствием. Ну и денек. Всем денькам денек.

Зато сколько познавательного. Пожиратели оказались не людоедами. У них не матриархат. Они строят корабли. Торгуют… Значит, в ходу деньги? Какие? Не догадался спросить.

Еще: вокруг страны башен кипит такая же бронзововековая жизнь. С городами, племенами, тотемами, войнами… с разбоем… с немцами…

Какое-то шевеление рядом отвлекло, мысли с трудом вернулись в утрачиваемое русло. О чем я? О немцах. Достаточно глянуть на любую франко-, итало- и так далее язычную карту мира, от старинной до еще пахнущей типографской краской, чтобы возник вопрос: почему большинство исторических соседей немцев-германцев-дойчей называет их Аллеманами – людьми Аллы?

В ухо втек мягкий шепот:

– Хочешь искупаться?

– Сейчас?!

Отпрянувшее побледневшее лицо заставило меня резко передумать.

– Конечно! – Я приподнялся на локтях. – В реке?

– Да, в Большой воде. Если отпрашиваться, мама никогда не разрешит. Дома ни о чем подобном даже заикнуться нельзя, хотя мы тоже граничим.

– А ты умеешь плавать?

– Это как?

– Держаться на воде. Двигаться по поверхности. Пересекать водоемы…

Перечислять можно бесконечно – для царевны это было из разряда невероятного. Она поднялась первой и протянула мне руку:

– Пойдем.

Часовые, люди цариссы Аси, упорно глядели вдаль, только вдаль и никуда кроме дали. Хорошо быть дочкой цариссы.

Придерживая оружие – без него теперь никуда – мы побрели через кустарник к реке. Руки, соединенные при вставании, так и не расцепились.

– Марианна, я хотел сказать…

– Подожди. – Горячая ладошка накрыла мои губы. – Позже. Красивые звезды, правда?

Тонкое печальное лицо задралось кверху. Блестящие глазки унеслись в шестое измерение – одновременно в бесконечность мира и в себя. Чудесно отразившись от потолка небес, они глядели на меня оттуда мириадом сверкающих точек, словно невообразимый, вполовину мироздания, фасеточный глаз – собирая воедино и лепя мой образ из реальности, грез и чувств. Вздернутое лицо продолжало лететь к звездам, а круглая нежная щечка застыла передо мной в немом ожидании. Мои губы потянулись туда – сами, вопреки воле. Не могли не потянуться. Меня качнуло вперед…

Нет. Нельзя. Это неправильно.

Диким усилием я заставил тело качнуться обратно.

– Это Большая Медведица. – Вместо поцелуя мое напряженное лицо указало в нужную сторону неба, а затем повернулось: – А это Малая.

– Не знала, что сачок и ковшик зовут какими-то медведицами.

– Э-э… так Тома говорила. – Я закусил губу.

Если мои выкрутасы с новыми словами дойдут до цариссы Аси, которая с фанатизмом ратует за расправу над прибывающими в мир особями мужского пола…

Напоминание о Томе или мое неумение врать похоронили хорошее настроение. До воды мы шли молча. Лагерь остался далеко позади, трава сменилась песком, его шуршание под ногами иногда перебивалось накатом небольшой ребристой волны.

– Страшно. – Марианна поежилась. – Она течет. Такая непредставимо огромная масса. Из ниоткуда в никуда. Как наша жизнь.

Оглянувшись по сторонам (нигде, до самых пределов видимости, никого не было) царевна встала ко мне боком и принялась разоблачаться. Ничего не говоря. Не глядя на меня. Стесняясь, но преодолевая.

Я повторял ее подвиг на расстоянии вытянутой вбок руки. Перед глазами плескалась речная ширь, усыпанная отражением звезд. Бриллиантовые россыпи мерцали, волнуясь и подмигивая. Когда на прибрежный песок легло все, что было на нас надето, Марианна дотронулась до воды ногой и отпрянула:

– Ой!