Как я был номеном

– Ничего, отдыхай, это был риторический вопрос. Взрыв – высшее удовольствие, его пик, концентрация наслаждения, как если б вас неделю поили разными вкусными напитками, а в туалет не пускали. И вот, наконец, когда разрешат… – Многозначительный взгляд Варвары обвел слушательниц, удостоверяясь, что образ понят и детально прочувствован. – Взрыв бросает сознание на обочину реальности, а часто вовсе за грань. Взрыв меняет вас, кромсает чувства, убивает мысли и возносит за облака. Пока вы его не испытаете, не поймете, о чем речь. Слова – это только слова, они остаются словами, в то время как ощущения окажутся совсем иными. Как с любовью. Есть определение, что любовь подобна груше, она сладкая и имеет определенную форму, но попробуйте дать определение формы груши!

Переждав хиханьки и перешептывание учениц, Варвара продолжила:

– У мужчин взрыв всегда сопровождается салютом, даже если ничем не выстрелит – так бывает в случае, когда они сумели взорваться в очередной раз, а семя еще не выработалось. Стрельба сопровождается толчками. Взрыв в виде салюта – это мужское удовольствие, а наше совершенно иное. Невозможно узнать заранее, у кого как оно проявится, откуда придет и куда выкинет в момент вознесения. Взорваться можно как от внутренних взрывных работ, так и от внешних. Все способы ловиласки могут привести к взрыву, но, к сожалению, не всем нам дано испытать то, на что вроде бы способны наши тела.

– Поясни про «не всем дано», – потребовала Антонина.

– Если не дано – это болезнь? – присовокупила Александра.

– Это данность, с которой желательно не смиряться, – ответила Варвара. – Как не все любят сладкое, так и…

– Не все?! – Глаза Феофании выпучились.

– Не все получают одинаковые удовольствия от похожих процессов. Что-то изменить могут только время и любимые люди.

Глава 4

Как же меня корежило от их множественного числа священного понятия. «Любимые люди»! Однако… Несмотря на возмущение мозга словами, то, что происходило перед глазами, неприятия почему-то не вызывало. Странно все-таки устроен мозг. Ладно-ладно, уточню: мужской мозг. Нетерпимый к нелогичной женской логике, он абсолютно толерантен к собственной противоречивости.

– Нам повезло, что наши организмы столь многогранны, – продолжала вещать Варвара. – К примеру, мы можем наслаждаться взрывом мужчин почти так же сильно, как они сами. Мы получаем удовольствие и от самого факта погружения, и от завораживающего процесса фрицев, и от непредсказуемого взрыва. Кстати, взрыв – важный, но всего лишь отрезок долгого пути удовольствия. В отличие от наших любимых, мы способны к множественным взрывам. Первое удовольствие только пробуждает, усиливая жажду следующего. Наша вершина в отличие от мужской – не конечная точка краткосрочной кампании, куда гордые воители водружают свое захватническое знамя победы, а огромный хребет из многих вершин, которые возвышаются все выше и выше и уходят за горизонт.

Преподавательница говорила, ученицы сосредоточенно внимали, а я чувствовал себя восточным правителем в гареме, окруженный возбужденными лицами и тем нежным, стыдливым, обычно прикрытым, что сейчас в немыслимом виде и количестве пялилось на меня со всех сторон. Большие, средние и мелкие. Красноносые, темноглазые, кареокие. Шары и конусы, капли и капельки, пышные и острые. Торчащие, висящие, глядящие вперед, вверх, вниз, в стороны. Серьезные, удивленные и вовсе обескураженные. Дыни и яблочки; грейпфруты, апельсины и мандарины; много и сразу. Полный пипец. Сон. Пробуждение организма никак не отразилось на сне, который не расплылся утренним туманом, как положено правильному добропорядочному сну, а продолжался – беспардонно, неистово, безжалостно… и прекрасно. Ведь что же это могло быть, как не сон? А во сне – да, во сне бывает всякое. Даже такое, чего быть просто не может.

Варвара будто почувствовала общий настрой на что-то романтически-мечтательное, унесшее в грезы, и вернула с небес на грешную землю:

– Я обещала рассказать подробнее о распространенных заразах второй составляющей. Зовут этих паскудников жгунчик, безносик…

– Их не зовут, сами приходят, – втиснула Ярослава.

– Не перебивай, – с недовольством покосилась на нее Варвара. Она принялась рассказывать, уводя чувственную атмосферу в глубокий минус: – Итак: жгунчик, безносик, прозрачник, простыда, бородавочник, поцелуйкина болезнь…

– От поцелуя можно заразиться?! – у учениц открылись рты.

– Слюна – идеальная среда для переноса и размножения заразы. От поцелуйкиной болезни без носа не останетесь, если вас это как-то успокоит. Но все равно, любая болезнь – это болезнь, поломка организма, после которой он работает все хуже. И главное: все болезни такого рода почему-то первым делом влияют на способность зачать и родить.

Настроение учениц съежилось и попыталось уползти куда-нибудь в более приятные места. Не получилось.

– Жгунчик – он же гоморея, – продолжила преподавательница расписывать обычно затушевываемые прелести ловиласки. – Есть еще гемороя, просьба не путать.

– Тоже гадость из этой серии? – скривилась Майя.