Как я был девочкой

— Помнишь, с какой высоты мы сверзились?

Томин лик погрустнел, как образ нупогодишного волка, узнавшего, что по сценарию ему никогда не съесть зайца. Настал мой звездный час.

— Что ты думаешь о воздушном шаре?

До этого момента я был уверен, что самые круглые глаза в жизни видел у Зарины. Тома сделала этот рейтинг устаревшим.

— М-м… м?!.. — не нашлось у нее слов.

С победным видом я сообщил:

— По этому поводу нужно поговорить с папринцием. Кстати, он знает, что я не девочка.

— Что?! — Глаза Томы побили свой же рекорд.

— Догадался еще тогда, после сказок. Но почему-то молчит.

— Почему-то, — задумчиво повторила Тома главное слово.

— Я видел в его комнате схему воздушного шара. Если имеется схема, значит, есть или будет шар. Логично?

От переполнявшей энергии меня подняло, как тот самый шар от горелки. Я принялся ходить по маленькой комнатке, ловя мысли и облекая их в слова:

— Шар поднимет нас на нужную высоту, и тогда мы узнаем, работает ли портал в обе стороны. И высота — это только полдела. Ты же понимаешь, на работу портала влиять может все, от положения звезд до погоды и дня недели.

— Или количество людей, одновременно проходящих через него, — предположила Тома.

— Или их общий литраж.

В ответ на недопонимание я поправился:

— Килограммаж.

Тома не поинтересовалась, как я попал в комнату к папринцию, видимо, решив, что схема попалась мне на глаза во время вызова в кабинет. Вот и ладненько.

— Как собираешься раздобыть шар?

— Работаю над этим.

— Хвастун, — улыбнулась она.

— Паникерша, — отбрил я.

— Шантажист, — упрекнула Тома в моей основной способности добиваться целей.

— Зато удачливый.

— За то и держим.

— За то и держусь, чтобы держали, — поставил я победную точку.

Пикировка временно прекратилась — снаружи раздалась команда построения. Мы выскочили на поле.

Из кратких перебрасываний словами я узнал, что пока дремал в своей комнате, прибыли два гонца: от царберов, проверивших округу и сообщивших, что уходят, и от отряда, отправленного сразу после обеда и тоже мной благополучно проспанного. Отряд вызывал хозяйку в одну из ближних деревень.

— Охрану школы уменьшить, — скомандовала царисса. — Достаточно войника над воротами и одной ученицы на противоположной стороне, остальным спуститься. Все, кроме дежурных, по коням.

Половинки ворот с деревянным скрипом разъехались, топот копыт и ржание наполнили школу. Я вполне достойно вспорхнул на предоставленного мне жеребца, а Тома никак не могла справиться со своим. Перехватив за пояс, я втянул ее на место.

— Спасибо. Этот конь… пусть будет Мерседесом.

— Если конь ученый, то может обидеться. Возможно, удивлю, но Мерседес — она, конструктор Даймлер назвал машину в честь дочки.

— И там дочки, — вздохнула Тома.

Со стены вслед горестно глядела оставшаяся на страже Зарина.

Деревня, в которую прибыли с цариссой и ее свитой, была той самой, что в первую ночь подверглась нашествию Тайного круга. Я узнавал домишки, в свете дня выглядевшие по-другому, но деревня — именно та, только с признаками жизни: из четко очерченного озерца пили лошади, вокруг лежал брошенный сельхозинструмент, а сам народ как языком слизало. Причина обнаружилась быстро: на площадке в центре деревеньки, то есть на ее, так сказать, главной площади, проходило дознание. Вели его четверо бойников под руководством одного из цариссиных мужей — энергичного здоровяка с кривым мечом на боку. В допрашиваемом едва узнавался победитель мужицкой потасовки, брошенный Кариной через бедро — бойники уже поработали, вытягивая информацию. Видимо, вытянули. Оставшийся после них кусок мяса истекал кровью и «восстановлению не подлежал», живодеры проявили отменные навыки.

— Этот помогал разбойникам, — сообщил царевич, когда его супруга в сопровождении огромного эскорта прибыла на площадь.

Мы выстроились почти полным кругом. В центре уже даже не стонал бедный крестьянин.

— Что сказал? — осведомилась Дарья.

— Все сказал. Не хотел, пришлось припугнуть жизнью домочадцев.

Лоб цариссы пошел недовольными складками.

— Где преступники сейчас?

— Ушли вчера. Зачем приходили — неясно.

— Не знает или не хочет говорить?

— Сказал бы. — Царевич вздохнул. — Даже не предполагает. Говорит, они странные были, добыча не интересовала.

— Флаг — их работа?

— Да. Что этот флаг означал, он не знает.

— Допускаешь, у них есть сообщники в школе?

— Исключать нельзя.

Среди учениц пополз возмущенно-опасливый неприятный шепоток.

Чтобы удержать на месте содержимое желудка, я упорно смотрел в сторону. Старавшиеся отрешиться мозги нашли зацепку для нового удивления. Слово флаг. Не стяг, не хоругвь, прапор, знамя или что-то в этом роде, а вновь современное мне понятие. Очередная перемешивающая миры непонятка.

Деревня вокруг словно вымерла. Ни звука, ни тявка, ни мычания. А-а, у них же нет скота кроме лошадей. То есть, я не видел. Люди безмолвно глазели из тьмы узких проемов в ожидании конца визита хозяйки и ее страшной челяди. Даже дети не шумели. Как нужно воспитать детей, чтобы они поняли состояние родителей и смысл происходящего? Сколько и чего должны насмотреться в свои годы?

— Количество разбойников?