#Как это было у меня. 90-е

Так прошли три или четыре аукциона. Где-то на пятом, когда объем проданных облигаций уже исчислялся сотнями миллионов долларов, Белла Ильинична не выдержала и спросила меня:

– А кто у вас все это покупает?

Она спросила об этом как бы невзначай, делая вид, что ей в общем-то безразлично. Но я понял, что это для нее ключевой вопрос, что он давно ее волнует.

– Это – CSFB, – после некоторой паузы ответил я.

Белла Ильинична подняла на меня взгляд… и мы долго смотрели друг на друга.

Только в этот момент она все поняла.

Миллиард долларов агробондов (1997 год)

Начались торги сельскими облигациями

Минфин продал долги пяти регионов

Вчера в фондовой секции ММВБ прошли первые торги «сельскими» облигациями. Большинство участников рынка до самого последнего момента полагали, что Министерство финансов завысило цену продажи и итоги аукциона станут неудачными для него. Однако вопреки прогнозам все облигации были проданы, а спрос на них почти вдвое превысил предложение.

«КоммерсантЪ», 21 июня 1997 года[32]

Основной проблемой и интригой этого проекта был вопрос: а кто купит эти бумаги? Можно было придумать и написать проспекты эмиссии облигаций и даже через Минфин заставить областные администрации их выпустить.

Но кто их купит?

Ответ на этот вопрос так и оставался неясным.

Когда скелет проекта стал виден, Минфину нужно было провести тендер. Министерство не могло назначить нас своим агентом без конкурса, и потому Белла Ильинична попросила нас подготовить правила тендера, на основании которого Минфин бы отобрал всех своих основных агентов: депозитарий, банк – платежный агент и банк – торговый агент.

Конечно, нам хотелось победить во всех номинациях. Но к тому моменту мы понимали, что проект уже стал известен на рынке и на тендер явятся и другие.

Пришел весь «крупняк»: «Менатеп», «Альфа», особо рьяно лез «Российский кредит». Нам было очень обидно: мы придумали этот проект от начала до конца, мы написали к нему все материалы – и что? Кто-то другой явится на всё готовое и станет делать его уже без нас? Это казалось абсолютно несправедливым, но, поскольку речь шла о бюджетных средствах, других вариантов, кроме как пройти через тендер, не было. Я очень тогда волновался.

Но спустя час после вскрытия конвертов мне позвонил заместитель министра финансов и поздравил. Мы победили по всем номинациям. Онэксимбанк стал депозитарием проекта, а мы, МФК, – платежным и торговым агентом!

Мы понизили тогда нашу комиссию почти до нуля, нам нужна была эта победа!

Мы не задумывались тогда еще о конкретном заработке, мы решили ввязаться и победить. Теперь оставалось только все организовать, а потом… кому-нибудь продать все эти облигации.

Но кому?

Мы уже начали готовить типовые проспекты эмиссий для всех областей. Златкис организовывала сбор глав финансовых управлений всех 60 областных администраций в Минфине, на Ильинке. Биржа перерабатывала регламенты торгов под субфедеральные бумаги. Работа кипела.

Где-то в это же время мы проводили очередную сделку по продаже «товарных» векселей то ли «Лукойла», то ли МПС для Credit Suisse First Boston, и я между делом стал им рассказывать про агробонды.

Они заинтересовались. Я это понял сразу. Франсуа Букле и Пьер Дахан стали звонить почти одновременно. Они были из одной группы, но из разных подразделений Credit Suisse и конкурировали друг с другом.

Когда я рассказывал им, каждому по отдельности, про эти облигации российских регионов, они поначалу слегка морщили лица. Оба они нигде не были в России, кроме Москвы и Санкт-Петербурга.

Но когда они спросили, какой предполагается объем, и я ответил: «Миллиард долларов», – они оба сказали: «Я должен взять паузу, но я вернусь… И прошу, никому больше об этом проекте не рассказывай».

На следующий день они оба вернулись ко мне и оба заверили, что это им очень интересно, они купят все. Главное, чтобы доходность по бондам была большая.

– «Большая» – это какая? – переспросил я.

– Где-нибудь на 10–15 % годовых больше, чем по ГКО, – ответили они мне.