Как читать книги

– Что? Прямо сейчас?

– Почему нет?

– Сейчас, по телефону?

– А что такого?

У дочери был чистый, не очень глубокий, но красивый голос. Не было в нем мощи альта. Но это Кристи, его малышка, и когда она запела, Фрэнк наслаждался всем существом.

Милосердие, сколь глубоко ты? Милосердие, ты даровано мне[21].

Он представил себе, как дочь стоит в своей чистой, хорошо оборудованной кухне, расслабленная, глаза закрыты – будто поет в церкви.

Направь меня на путь раскаяния, позволь оплакать мне свои грехи…

Гимн о прощении. Мольба о прощении, надежда на прощение. Он положил трубку, поставил локти на стол и, словно в молитве, прижался лбом к сжатым кулакам.

Глава 16

Вайолет

К счастью, в «Ренис» продаются лабораторные халаты моего размера. Я покупаю два: один будет на мне, другой – висеть в шкафчике. Глубокие карманы, длинный, арктическая белизна – и никаких леденцов на палочке.

Каждое утро, ровно в восемь, миссис Роча оглядывает меня с ног до головы.

– Очень хорошо, – заключает она.

Ее очки в остроконечной оправе бликуют на свету. Она придвигает ко мне журнал. Я расписываюсь, двигаю журнал к ней. Подпись: есть. Число: есть. Время: есть.

Но на восьмой день она останавливает меня у дверей:

– Сегодня он хочет, чтобы ты поработала в Комнате для наблюдений.

У меня захватывает дух.

– Почему?

– Месяц назад Масуда ушел на повышение. Это уже третья потеря за год. Петров, конечно, думал, что справится один, но даже Великий Оз иногда признает, что возможности его имеют пределы.

– Погодите, миссис Роча. Я что, буду ассистировать в его экспериментах?

– Это просто звучит громко.

Я лишь удивленно хлопаю глазами.

– В настоящих экспериментах, да? А кто такой Масуда?

– Аспирант из Египта, стажируется в отделении психиатрии. Умница, да и глаз радует. – Она поправляет волосы. – Ах, боже ты мой, когда эти двое тут были одновременно, от тестостерона можно было задохнуться.

– Значит, я заменю умницу-психиатра из Египта? Миссис Роча, я только вторую неделю работаю.

– Соавтором тебе не быть, – говорит она. – Гарантирую.

– Но у меня нет образования, вообще никакого.

– Ой, да что с того. Он никому ничего не позволяет делать, вот они и сбегают.

Она быстро записывает мое имя в журнале и выпроваживает в раздевалку, где я оставляю свой ланч – бутерброд с арахисовой пастой и кока-колу, – а когда возвращаюсь в приемную, она держит в руках стопку распечаток.

– Вот, почитай. Он ничего рассказывать не будет.

В стопке семь статей, сплошь графики и сноски мелким шрифтом. Но вот какое дело – все, кроме одной, о «сигнальном поведении попугаев и подобных птиц», я уже прочла, так как в первую неделю только и делала, что читала все, написанное не только доктором Петровым, но и другими учеными – а их не так уж много, – работающими с африканскими попугаями жако.

Миссис Роча я этого не говорю, чтобы не обижать, она ведь с открытой душой. Продумала, что именно мне следует прочесть. Распечатала статьи. И все это время думала обо мне. Я благодарю ее, и следующие пару часов, сидя за стойкой в приемной, изучаю их. Дело идет тяжело. Даже читая по второму разу, я многого не понимаю. Все мне в новинку. Я буквально чувствую, как мозг впитывает информацию. Вот бы и в колледже так было.

Доктор Петров появляется из святилища лишь однажды, около девяти – взять кофе. Бросает на меня взгляд.

– В десять, – говорит он.

– Миссис Роча так и сказала. – Я выпрямляюсь, демонстрируя готовность.

– Сегодня у вас важный день, – говорит он, но получается подделка под американский стиль, и мне смешно. Однако он, как обычно, не шутит. Берет кофе и уходит в кабинет, закрыв за собой обе двери.

Без четверти десять я выхожу в коридор, миную дверь «ПЕТРОВ» и ввожу цифры у входа в Птичью гостиную.

Оливер один и при моем появлении буквально сходит с ума от радости.

– Кто хорошая птичка? – кричит он. – Черт побери! – И пританцовывает.

– Привет, Олли, – говорю я и легонько целую его – как делает доктор Петров.

Олли издает писк, точно котенок, и дергает меня за волосы – не больно, слегка, здоровается. Я знаю Олли всего-то несколько дней, но уже люблю его больше, чем любила Троя.

– Тебе одиноко, маленький? – спрашиваю я ласково, но тут замечаю в углу студента, уткнувшегося в книгу.

– Ты новая лаборантка? – не отрываясь от чтения, интересуется он.

– Ага.

– Я Джамал. Четверг-пятница, с восьми до двенадцати.

Худощавый и симпатичный, короткие дреды и старомодные роговые очки. Студентов контролирует миссис Роча, она запускает их в восемь, в двенадцать и в четыре, но в остальное время с ними не пересекается, поскольку в Птичьей гостиной появляется редко. Говорит, что одну птицу она воспринимает нормально, но когда их много, это ее немного пугает.

– Клетки вычищены, – сообщает Джамал. – Если тебя интересует.

И тут я понимаю: одна из моих обязанностей – проверять, как студенты выполняют свою работу.

– Ты провел с Олли лечебную физкультуру?

Джамал наконец отрывается от книги:

– Нет еще.