Как было — не будет

— Больше не буду. Если даже будешь втравлять меня в такой разговор, закроюсь в ванной и, чтобы ничего не слышать, откручу кран.

Она села в троллейбус, не посмотрев на номер. Отсюда все номера шли к центру.

В гостинице, когда она брала ключ от своей комнаты, дежурная протянула ей записку.

«Уважаемая Евгения Николаевна! Извините меня за беспокойство, но мне очень надо поговорить с Вами. Это касается того дела, которым Вы занимаетесь. У меня есть интересующие Вас факты. Я буду звонить Вам в 20, 21 и в 22 часа сего числа. Фамилию свою называть не буду. Так лучше».

Ну что ж, звони, анонимный помощник. Она вошла в свой номер, зажгла свет, поглядела на часы. Десять минут девятого. Есть еще время сходить в буфет.

Письмо, которое пришло в редакцию, было четкое, не жалобное. Женя любила такие аккуратные, грамотные письма. «Дорогая редакция, два года мы с мужем работаем на одной из самых решающих строек пятилетки. Он — бетонщиком, я — маляром. Год назад постройком нас заверил, что в первом квартале этого года мы получим квартиру. Но вот на дворе уже третий квартал, а мы все еще живем у хозяйки, в проходной комнате. Через неделю будут заселять новый дом. Мы в число новоселов опять не попали. Вчера я отнесла в отдел кадров заявление. Увольняюсь. Надоела такая жизнь. Мне двадцать два года. У меня дефицитная специальность, и я найду место, где начальство не обманывает рабочих. А то, что мой муж не хочет ехать со мной, его личное дело. Когда я получу квартиру, он приедет. А не приедет, значит, так тому и быть.

Пишу я вам не о себе. Я уже решила: уезжаю. Пишу, чтобы вы обратили внимание, как на нашей стройке относятся к молодым семьям, как губят любовь и счастье, обманывают и не находят нужным даже извиниться.

Вера Байкова».

Она послала ей телеграмму: «Буду восьмого, задержитесь. Тарасова».

Думала, что найдет Байковых в бревенчатом домике где-нибудь на окраине города, но проходная комната, в которой они жили, оказалась в новом доме, на новой улице недалеко от стройки. Вера и муж ее Александр были на работе. Хозяйка, еще молодая, лет тридцати женщина, обрадовалась приходу корреспондента, засуетилась, поставила чайник на плиту, стала накрывать на стол. «Красивая», — отметила Женя. Такие женщины ей нравились. Чуть выше среднего роста, светловолосая, с внимательными глазами.

— Вы не беспокойтесь, — попросила она ее, — вы мне расскажите, что тут получилось с квартирой у Байковых.

— Обманули, — ответила женщина, — подошла очередь, а вместо них сунули семейку, которая вообще никакого отношения к стройке не имеет.

— И чем они это мотивировали?

— «Мотивировали»! Очень им надо мотивировать. Сказали, что дадут в следующем доме. А дом этот только к Ноябрьским будет сдаваться. А Саша такой человек, никогда не пойдет отстаивать свои права. Вера его пилит, а он только — «ладно тебе».

В квартире было чисто, уютно, мебель новая, подобранная с толком и вкусом.

— Спят на моей тахте, мне не жалко. Я их, честно говоря, полюбила. Они меня, можно сказать, спасли… — Женщина вопросительно поглядела на гостью, видно было, что ей надо было сказать что-то свое, личное. — Вы не осудите меня за откровенность?

— Что вы!

— Эта квартира не вся моя. Муж у меня еще тут прописан…

Глядя в глаза, веря, что Женя сейчас даст ей единственно правильный ответ, она рассказала свою историю. Муж у нее с высшим образованием, экономист. Ну, там, в своем отделе, начал к одной присматриваться. В столовую обедать вместе ходили, потом стал к троллейбусу провожать… «А у меня в их отделе приятельница работает, так что я была в курсе. Что тут делать? Сцену ему устроить? Мы семь лет женаты, он с меня пылинки снимал, все люди видели, как он ко мне относится. А тут другая. Подумала, подумала и решила: раз ты такой, я тебя с поличным поймаю. Потерплю, выжду, а потом одним разом рассчитаюсь за все страдания».

И выждала, и рассчиталась. В дверь к той, другой постучалась. Сидит муж за чужим столом, с чужой женщиной, бутылка вина на столе.

— Собрала я ему чемодан и в тот же вечер к их двери поставила. А назавтра Веру и Сашу позвала к себе жить.

— Остался он у нее?

— Нет. До сих пор прощения просит. Не могу простить. Вспомню, как они вдвоем за столом сидят, — в глазах темно.

— А вы его любите?

— Страдаю я. Кто же страдает, если не любит.

У Жени был для нее ответ. Подумала, что случись такое с ее Антоном, она бы вовек не простила, но у этой женщины нет другого выхода. Сказала твердо, даже чуть жестковато:

— Надо мириться. Надо простить и забыть.

Женщина закрыла лицо ладонями и засмеялась.

— Ой, спасибо. Все мне то же самое говорят, но что они знают. А вам верю.

Вера и Саша пришли часа через два. Вера оказалась худенькой, чернявой, с острым личиком, из тех женщин, которые всю жизнь выглядят подростками. Муж ее, хоть и не был толст, явно принадлежал к увальням. Не надо было вглядываться, чтобы увидеть, что Вера в семье главная. Не присаживаясь к столу, налила себе в чашку чая, схватила бутерброд с сыром и стоя, пристукивая ногой, пила, ела и говорила: