Как было — не будет

Она молчала. Антон скажет: «Ну, ты, мать, отличаешься. Может, не в детский сад, а в детский дом определим Саньку и закроем эту родительскую тему?» Она ответит: «А как другие мужья, у которых жены проводники, геологи, тренеры?» И еще скажет, что не собирается бросать свою работу. Кроме своей квартиры с потолком, окнами и кухней, у нее каждый город, каждый поселок-квартира. В ней она гость и не гость. И уж совсем не прокурор, судья и адвокат в одном лице. Она поняла вдруг, кто она такая — помощник. Сейчас, вот в эту минуту, помощник управляющего строительного треста. Она постарается ему помочь. Познакомится с Афанасьевыми и расскажет всем, почему они живут в квартире Байковых, расскажет о несчастном обозленном человеке, который звонит и боится назвать свою фамилию, а потом спросит у Андрея Андреевича: почему так все получилось? Кто виноват, что место гласности заняла ложь?

Такую статью не начнешь словами: «Вы знаете, какого цвета счастье?» Тут нужны другие, простые и точные, слова. Ей стало вдруг безразлично, понравится такая статья Валентине или нет. Валентина живет на другой улице. Ее квартира — театры, новые фильмы, вернисажи. Искусство, конечно, требует жертв, но все-таки меньших, чем жизнь.

— Что задумались? — раздался голос управляющего. — Остаетесь? Будем звонить редактору?

— Будем. — Она поглядела на него послушными глазами, как ученица на мастера.

…Если бы кто-то писал о ней статью, мог бы написать к этому случаю такие слова: «Столько людей ждет квартир, ничего не случится, если однажды квартира подождет человека». И она бы тогда спорила, доказывала: не квартира ждет, а Санька, Антон. Впрочем, никто о ней ничего не напишет…

ПРИ УТКАХ

Стефания поставила лыжи у крыльца магазина. Прислонила их к бревенчатой стене, а сама перевязала платок, подвигала плечами, размялась. Снег валил мокрый, прилипал к смазке, к тому же одно крепление сломалось, да и другое держалось на честном слове. И как теперь тащиться назад с покупками и лыжами в руках? Можно бы лыжи бросить у магазина, не забирать. Но тогда кто-нибудь вроде из добра, а на самом деле из любопытства, как да что там, у Стефании, притащит ей лыжи домой. А гостей незваных, которым лишь бы во все нос сунуть, Стефания не терпела. Оттого и ломала сейчас себе голову, куда эти лыжи деть. Хоть бы кто украл, так ведь не украдут.

На лыжах в деревне, не считая детей, ходила одна Стефания. Лыжи ее были приметные, узкие, с острыми носами, финского производства. Говорили, что у нее этих лыж пар двадцать и что покупает она их в областном центре, везет поездом, а уж из райцентра своим ходом доставляет домой.

Ходила Стефания на лыжах с молодых лет. Еще до войны брала на районных соревнованиях первые места, и потом — в войну и в послевоенные годы — всегда зимой на лыжах. Никто к этому не мог привыкнуть. Девкой была — в глаза кидали: «Городской захотела стать? Хоть к голове себе лыжину привяжи, а все равно деревенская». А однажды, когда случилось Стефании с грудной Юлькой за спиной на лыжах идти, такой скандал приключился, до райкома дошло. На собрании разбирали:

— Пусть на лыжах хоть и летом ходит — это ее личное дело. А ребенка корючить права нет.

Кто-то вступился:

— Япончики все свое детство так корючатся, и ничего, не во вред.

Но япончиков не взяли в расчет: там климат другой, там японка маленькая, слабая, ей на руках ребенка не унести, вот и несет как может. А эта на лыжах, как метелица, а дитя за спиной что торба с мякиной, разве такое можно?

Будь у Стефании нрав посмирней, чем-нибудь одним конфликт кончился: или бы ей лыжи простили, или бы она к ним со временем охладела. Но характер Стефании достался от матери, тоже Стефании, которая тем и славилась, что шла поперек деревенским обычаям. Была мать в этих местах не своя, пришлая. Появилась с мужем в самую революцию. Хатку в километрах трех от села поставили, уток развели. Да там только ленивый не развел бы птицу: четыре озерка одно к одному в ниточку до самого леса. В двадцатых годах муж старшей Стефании помер, и осталась она одна с пятилетней дочкой на руках. Потом в колхоз вступила. Работала наравне со всеми, а все равно жизнь вела на особинку. Елок вокруг хаты насадила, мало ей леса кругом. Козу держала, хоть хлопот с ней было больше, чем с коровой, лыжи из города дочке привезла, чтобы та зимой па них с хутора в школу бегала. С тех пор мода и пошла среди детей на лыжи. Все поле за селом зимой полосками расчиркают, бегают, стараются, словно дело какое делают. А лучше всех, быстрей на этом поле — дочка Стефании. Стешка-лыжница…

В магазине продавщица Нина, как только увидела Стефанию, сразу приосанилась, скользнула взглядом по полкам и вытащила из-под прилавка рулон бумаги. Очередь — четыре женщины — тоже подтянулась и про себя отметила, что сейчас Нина будет заворачивать колбасу в бумагу и вешать тютелька в тютельку.