Каирский дебют. Записки из синей тетради

– Но куда им было уйти? – перебил его Шлоссер. – В саду их уже ждали мы, в вилле, куда вел подземный ход, тоже были наши люди.

– Были, – кивнул Фишер. – До того момента, как мы не решили собрать все силы и атаковать дом. В результате мы освободили виллу. Они спокойно проникли в нее через подземный ход и вышли через двери, пока мы стерегли их у дачи. На это и была ставка Петерсена. Хитрая, дьявольская ставка.

– Да, – сказал Шлоссер задумчиво. – В чем, в чем, а в хитрости ему не откажешь. Хотел бы я поглядеть в глаза этому английскому лису.

– Поглядишь еще, – проворчал Фишер. – Что-то мне подсказывает, что это – не последняя ваша встреча…

Последний танец агента Аш–21

Небольшой городок Виттель, а, точнее сказать, коммуна на северо-востоке Франции, ничем, пожалуй, не выделялась среди множества французских городишек и коммун, если не считать прекрасного госпиталя, в котором лечились не только французы, но и союзники их по Антанте – англичане и русские, попадавшие сюда прямо с поля боя.

Среди раненых, находившихся сейчас в госпитале, был и штабс-капитан Русского экспедиционного корпуса Вадим Маслов. Ему сильно не повезло – во время боя его ранило в левый глаз, и врачи боролись за то, чтобы сохранить молодому офицеру зрение.

Сейчас штабс-капитан Маслов, прикрытый теплым стеганым одеялом, лежал на кровати в палате на двух человек. Левый глаз его был закрыт черной повязкой, что придавало ему необыкновенно романтический вид – хоть сейчас пиши с него картину. Впрочем, дело, разумеется, было вовсе не в повязке и даже не во внешности Маслова – симпатичной, но и не более того: все молодые штаб-капитаны кажутся симпатичными, если только они от рождения не какие-нибудь квазимоды. Особенную романтичность всей картине придавало присутствие рядом с Масловым очень красивой, изящно одетой дамы. Впрочем, тут слово «красивая» подходит не вполне, точнее был бы эпитет – экзотическая. Конечно, экзотичность экзотичности рознь, бывают такие экзотические цветки, что на них не сядет ни одна пчела. Но эта женщина была не из того ряда – она была и экзотична, и очаровательна одновременно.

Впрочем, чтобы не тратить попусту слов, скажем только, что рядом с капитаном Масловым сидела знаменитая танцовщица Маргарета Гертруда Зелле, более известная как Мата Хари. И хотя ей уже исполнилось сорок, но слава ее по-прежнему не увядала. Популярность этой женщины можно было сравнить только с популярностью британской королевы Виктории, в честь которой весь девятнадцатый век получил имя викторианского. Но королева Виктория, во-первых, к тому времени давно почила в бозе, во-вторых, она никогда так не оголяла живота и не принимала таких выразительных поз, какими славилась экзотическая танцовщица. Таким образом, в глазах современников Мата Хари обгоняла даже королеву Викторию. И вот эта блистательная женщина сейчас сидела на простом деревянном стуле у постели простого русского штабс-капитана и держала его за руку, с нежностью глядя на него из-под вуали.

Вуаль, разумеется, можно было бы снять, но Гертруде казалось, что под вуалью она смотрится загадочнее, очаровательнее и, главное, моложе. Сорокалетняя дива, которая, по словам одного ее поклонника, маркиза де Монтессака, могла очаровать любое существо на планете, включая парниковый огурец, немного стеснялась своего возраста – ведь ее юному возлюбленному было всего двадцать три.

Возлюбленный капризничал. Ему, по меткому выражению его соотечественника, русского писателя Чехова, хотелось то ли чаю выпить, то ли повеситься. Штабс-капитану, разумеется, льстило, что такая знаменитая и яркая женщина влюблена в него, как кошка и готова для него на любые жертвы, но, воля ваша, новый глаз взамен утерянного она ему вставить не могла. Это раздражало штабс-капитана, он глядел на влюбленную женщину косо, и не только потому, что окривел, но и по причине скверного настроения.

– Жизнь моя кончена, – говорил он ей, и голос у него трепетал, как будто на постели раскинулся не боевой офицер, а умирающий лебедь. – Я ослепну, стану инвалидом, буду побираться на паперти Христа ради…

При этих словах на глазах у танцовщицы появлялись слезы, видимые даже из-под вуали, она нежно сжимала ослабшую руку своего возлюбленного и говорила, что любит его больше жизни, что она спасет его, она отобьет его у самой смерти, не говоря уже о прочем. О деньгах ему и вовсе не стоит беспокоиться, она достанет любые деньги – лишь бы им было хорошо вместе.

Тут молодой офицер, не чуждый драматическим жестам, немного задумался и внезапно выдал перл в духе героев того самого Чехова, о котором речь уже шла выше.

– Без тебя, – сказал он несколько напыщенно, – без тебя мне не нужны никакие деньги. А с тобой мне нужны все деньги мира.

Окажись перед ним сейчас дама чуть более здравая, она бы наверняка насторожилась, услышав такое заявление. Но кто и когда требовал здравомыслия от влюбленной женщины?