– Нет, – ответил Ли, – не хотел. И ты ничего не говори, если не хочешь. Я посижу немного и пойду. Вот тут присяду. – Он опустился на стул и сложил перед собой руки. По лицу его блуждала улыбка, которую называют загадочной.
Кэл отвернулся.
– Я дольше тебя просижу, – сказал он.
– Если решим состязаться – вероятно. Но вот если сидеть целые дни, годы, может, и века – нет, Кэл, не пересидишь ты меня, проиграешь.
Немного погодя, Кэл раздраженно бросил:
– Ну что же, начинай свою нотацию.
– Не собираюсь я читать никаких нотаций.
– Тогда на кой черт ты сюда приперся? Ты же прекрасно знаешь, что я сделал. И что напился вчера – тоже знаешь.
– Не знаю, но догадываюсь. А что напился – чую.
– Как это так – чуешь?
– От тебя до сих пор несет.
– Первый раз это со мной. Ничего хорошего.
– По-моему, тоже. У меня желудок спиртное не принимает. Вдобавок я от него завожусь, то есть умственно завожусь.
– Что значит умственно?
– Приведу тебе один пример. В молодости я теннисом увлекался. Нравилась мне эта игра, да и полезно для слуги. Играешь парную с хозяином, берешь пропущенные им мячи и за сноровку не благодарность получаешь, а нечто более существенное – два-три доллара. Так вот, хватил я однажды как следует – херес, кажется, был, – и втемяшилась мне такая теория. Будто самые быстрые и увертливые существа на свете – это летучие мыши… Короче говоря, застукали меня ночью в звоннице Методистской церкви в Сан-Леандро. В руках у меня ракетка, и я доказываю полицейскому, что на этих самых летучих мышах удар слева отрабатываю.
Кэл так весело и так неподдельно, от души рассмеялся, что Ли пожалел, что ничего такого у него в жизни не случалось.
– А я у столба уселся и давай глушить. Как свинья наклюкался, – сказал Кэл.
– Вечно мы бедных животных…
– Я боялся, что пулю себе в лоб пущу. Вот и напился, – прервал его Кэл.
– Напрасно боялся. Чересчур себя любишь, чтобы застрелиться, и злобы в тебе много. Кстати, ты в самом деле не знаешь, где Арон?
– Убежал от меня, а куда – не знаю.
– В Ароне злобы нет, – проговорил Ли задумчиво.
– Знаю, меня самого это беспокоит. Но ведь он ни за что не решится, правда? Как ты думаешь, Ли?
– Старая история! Когда человек спрашивает у другого, что он думает, ему хочется, чтобы тот подтвердил его собственное мнение. Это все равно что спрашивать у официанта, что сегодня стоит заказать. Не знаю я, решится или нет.
– И зачем только я это сделал? – воскликнул Кэл. – Зачем?
– Пожалуйста, не усложняй, – сказал Ли. – Отлично знаешь зачем. Ты разозлился на него, а разозлился потому, что обиделся на отца. Проще простого: разозлился, и все.
– Наверное, ты прав… Но я не хочу быть злым, не хочу! Что же мне делать, Ли, подскажи!
– Погоди-ка, кажется, это отец. – Ли выскользнул за дверь.
Кэл слышал, как они о чем-то говорят, потом Ли вернулся.
– На почту идет. Иногда мне кажется, что все мужское население Салинаса отправляется днем на почту, хотя никакой почты в это время не привозят.
– Многие по дороге заходят выпить, – заметил Кэл.
– Да, своего рода обычай, расслабиться можно, знакомых повидать… Знаешь, Кэл, – переменил Ли тему, – не нравится мне отец, очень не нравится. Глаза какие-то неподвижные, и вообще… Да, совсем забыл. Ты новость слышал? Вчера ночью твоя мать покончила с собой.
– Как покончила? Правда? – вскинулся Кэл и проворчал: – Надеюсь, помучилась хорошенько… Господи, что я говорю! Вот видишь, опять! Не хочу я быть таким, не хочу!
Ли не спеша почесал голову в одном месте, потом в другом, в третьем, будто она вся кругом зачесалась. Ему нужно было выиграть время и принять глубокомысленный вид. Наконец он спросил:
– Ты получил удовольствие от того, что сжег деньги?
– M-м… Кажется, да.
– А тебе не кажется, что ты получаешь удовольствие от самобичевания? Что наслаждаешься тем, что терзаешь себя?
– Ли!..
– Ты чересчур поглощен собой. Заворожен трагедией Калеба Траска. Еще бы! Калеб – великий и неповторимый. Калеб, чьи страдания должны быть воспеты новым Гомером. А тебе никогда не приходило в голову, что ты всего-навсего мальчишка? Просто-напросто зловредный сопляк, зловредный и в то же время благородный – как все сопляки. Молокосос, набравшийся скверных привычек, но и сохранивший редкую чистоту помыслов. Допускаю, что у тебя побольше энергии, побольше напористости, чем у других. Но в остальном ты такой же мальчишка, как твои сверстники. Хочешь выставить себя великомучеником только потому, что от шлюхи родился? А если, не дай бог, что-нибудь случилось с Ароном, то и роль братоубийцы себе присвоить? Сопляк ты несчастный!
Кэл медленно отвернулся к столу. Затаив дыхание, Ли пристально следил за ним – точно так же, как врач следит за тем, как действует на пациента укол. Он видел, какие чувства бушуют в его подопечном: ярость, вызванная оскорблением, желание нанести ответный удар и сменившая его горькая обида – признак того, что кризис миновал.
Ли облегченно вздохнул. Он действовал настойчиво и нежно, и труд его, судя по всему, не пропал даром.