К востоку от Эдема

– Хорошо, ты что – против учения в колледже возражаешь? Мы же только о колледже говорим.

– Прошу прощения, – сказал Ли. – Вы правы, я в самом деле чересчур разволновался. Нет, я не возражаю против учения в колледже. При условии, что колледж – это то место, где человек обретает связь с миром. Стэнфорд – это то место, Арон?

– Не знаю, – задумчиво откликнулся тот.

На кухне что-то зашипело.

– Боже ты мой! – воскликнул Ли. – Проклятые потроха убежали. – И стремглав кинулся из гостиной.

Адам тепло посмотрел ему вслед:

– До чего замечательный человек. И друг замечательный.

– Хорошо, если бы он до ста лет прожил, – сказал Арон.

– Откуда ты знаешь? – фыркнул Адам. – Может, ему уже сто?

– Как дела на холодильной фабрике, отец? – спросил Кэл.

– Неплохо. Вполне себя окупает да и прибыль кое-какую дает.

– Я кое-что придумал, чтобы она настоящий доход приносила.

– Не будем сегодня о делах, – сразу же возразил Адам. – Отложим на понедельник, ладно?.. А знаете, – продолжал он, – до чего же хорошее у меня сегодня настроение. Давно такого не было. Такое чувство, будто… как бы сказать… будто исполнились все мои желания. Может, просто выспался как следует, и душ подбодрил. А может, оттого, что мы все вместе и в доме покой. – Он улыбнулся Арону: – Мы и не знали, что будем так скучать без тебя.

– Я тоже скучал, – признался Арон. – Первые дни вообще казалось, что умру без вас.

Вошла запыхавшаяся Абра. Щеки у нее порозовели, глаза радостно сияли.

– Видели? – воскликнула она. – На Бычьей горе – снег.

– Я тоже заметил, – сказал Адам. – Говорят, это обещает удачный год. А удача никогда не помешает.

– Я дома едва притронулась к еде, – заявила Абра. – Берегла аппетит.

Ли церемонно извинялся за то, что обед получился не такой, как хотелось бы. Он бранил газовую плиту, которая жарит не так, как дровяная. Ругал новую породу индеек, у которой нет чего-то такого, чем славилась индюшатина в прежние времена, но его дружно перебили, сказав, что он ведет себя, как старая хозяйка, напрашивающаяся на похвалу, и он засмеялся вместе со всеми.

Когда был подан грушевый пудинг, Адам открыл шампанское. Настал торжественный миг. За столом воцарился дух изысканной вежливости и доброжелательности. Всем хотелось сказать тост. По очереди выпили за здоровье каждого, а Адам даже произнес небольшой спич в честь Абры.

Глаза ее сияли. Арон под столом пожал ее руку. Вино успокаивающе подействовало на Кэла, и он перестал нервничать из-за подарка.

Покончив с пудингом, Адам сказал:

– Такого замечательного Дня благодарения я просто не помню.

Кэл достал из кармана пиджака пакет, перевязанный красной тесьмой, и положил его перед отцом.

– Что это? – спросил тот.

– Подарок.

Адам был доволен.

– Не Рождество, а смотри-ка – подарок. Интересно, что это может быть?

– Носовой платок, – сказала Абра.

Адам снял тесьму, развернул бумагу и в изумлении уставился на деньги.

– Что это? – спросила Абра и привстала посмотреть. Арон тоже нагнулся вперед. В дверях напрасно старался сохранить спокойствие на лице Ли. Он кинул на Кэла быстрый взгляд и увидел в его глазах ликующее торжество.

Медленно, словно нехотя, Адам развернул банкноты веером.

– Что это?.. – будто откуда-то издалека донесся его голос и оборвался.

Кэл судорожно сглотнул.

– Это тебе… я заработал… ты так много потерял на салате…

Адам тяжело поднял голову:

– Заработал? И каким же образом?

– Мистер Гамильтон… мы вместе… на фасоли, – выжал из себя Кэл и торопливо продолжал: – Мы заплатили по пяти центов под будущий урожай, а когда цены подскочили… Тут пятнадцать тысяч… это тебе.

Адам выровнял банкноты, завернул их в папиросную бумагу и вопросительно поглядел на Ли. Кэл чувствовал, что надвигается беда, вот-вот случится что-то непоправимое, и ему стало нехорошо. Отцовский голос сказал:

– Ты должен их вернуть.

Тоже словно издали Кэл услышал собственный голос:

– Вернуть? Кому?

– Тем, у кого получил.

– Британской закупочной компании? Как же они обратно возьмут? Они всем за фасоль по двенадцать с половиной центов платят.

– Верни фермерам, которых ты ограбил.

– Никого мы не грабили! – воскликнул Кэл. – Мы же на два цента больше рыночной цены за каждый фунт платили. – У него было такое ощущение, будто он повис в воздухе, а время медленно обтекает его.

Отец долго молчал, потом заговорил – тяжело, с остановками:

– Я отбираю таких, как ты, в армию. Ставлю свою подпись, и они идут на войну. Одни гибнут, другие останутся без рук, без ног. Вряд ли кто вернется целый и невредимый. Сын, неужели ты думаешь, что я мог бы наживаться на их жизнях?

– Я сделал это ради тебя, – сказал Кэл. – Я хотел вернуть тебе то, что ты потерял.

– Нет, Кэл, мне не нужны деньги. А что до истории с салатом – не ради наживы я ее затеял. Это было вроде игры… мне хотелось посмотреть, можно ли перевозить салат на большие расстояния. Затеял игру и проиграл, вот и все.

Кэл смотрел прямо перед собой. Он чувствовал, что под взглядами Ли, Арона и Абры у него краснеют щеки, но не мог оторвать глаз от шевелящихся отцовских губ.

– Мне приятно, что ты решил сделать мне подарок. Спасибо тебе, сын, что ты подумал…