К востоку от Эдема

Зайдя в дом, Адам снял черный костюм и почувствовал разнесшийся по комнате запах пота, смешанный с тошнотворным привкусом рома. Он разделся донага и стал натирать тело губкой с хозяйственным мылом, чтобы избавиться от выделяемого порами зловония. Потом облачился в синюю рубашку и комбинезон, застиранный и полинявший до бледно-голубого цвета, а на коленях белесый. Адам не спеша побрился и причесал волосы, прислушиваясь к доносившимся из кухни звукам – это, гремя кастрюлями, хлопотал у плиты Ли. Приведя себя в порядок, он вышел в гостиную. Ли уже поставил на стол, как раз напротив его кресла, чашку и сахарницу. Адам осмотрелся по сторонам. Взгляд задержался на цветастых шторах: от частых стирок узор на них стал совсем блеклым. Он словно впервые видел потертые ковры на полу и протоптанную на линолеуме коричневую дорожку в коридоре. Раньше Адам этого не замечал.

Вошел Ли с чайником в руках, и Адам предложил:

– Принеси и себе чашку, Ли. А если еще осталось твое питье, я не прочь немного опохмелиться. Вчера я изрядно напился.

– Вы напились? – удивился Ли. – Ушам своим не верю.

– А я вот взял и напился. И хочу с тобой об этом поговорить. Я ведь заметил, как ты на меня посмотрел.

– Правда? – еще больше изумился китаец и отправился на кухню за глиняной бутылью уцзяпи, стаканчиками и чашкой для чая.

– За все годы я пил из нее только с вами и мистером Гамильтоном, – сообщил Ли, вернувшись с кухни.

– Все та же бутыль, что и в день, когда мы дали близнецам имена?

– Все та же.

Ли принялся разливать горячий зеленый чай и недовольно поморщился, увидев, как Адам кладет в свою чашку две ложки сахара.

Адам помешивал чай, наблюдая, как кристаллики сахара, покружившись, растворяются в воде.

– А я ведь к ней зашел, – сообщил он Ли.

– Я так и подумал. Вообще-то не возьму в толк, как человек мог так долго ждать.

– Возможно, все это время я и не был живым человеком.

– И об этом я размышлял. Ну и как она?

– Не могу понять, – откликнулся Адам, растягивая слова. – Невозможно поверить, что на свете живет такое существо.

– У вас, людей с Запада, главная беда в отсутствии злых духов, которые объясняют многое. А напились вы уже потом?

– Нет, перед тем как к ней пойти. А еще пил во время нашего разговора, для храбрости.

– А сейчас вид у вас хороший.

– А мне и правда хорошо, – признался Адам. – Об этом-то и хочу потолковать. – Он немного помолчал, а потом с горечью сказал: – Случись это в прошлом году, я побежал бы к Сэму Гамильтону.

– Может быть, его частица живет в нас обоих, – задумчиво произнес Ли. – Наверное, в этом и заключается бессмертие.

– Я словно пробудился от мертвого сна. Непонятным образом с глаз вдруг спала пелена, а с души свалился камень.

– Вы даже и слова подбираете, как мистер Гамильтон, – заметил Ли. – А я разовью по этому поводу теорию, которую представлю своим неувядаемым родственникам.

Адам выпил чашечку черного напитка и облизнул губы.

– Я свободен, и мне нужно кому-нибудь об этом рассказать. Теперь я могу жить с сыновьями и даже познакомиться с женщиной. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Вижу по вашим глазам, по осанке. Такое не выдумаешь. Вы полюбите мальчиков.

– Во всяком случае, надо дать себе шанс. Будь добр, налей еще, и чаю тоже.

Ли налил чаю и поднял свою чашку.

– Не пойму, как ты не обожжешь рот таким кипятком.

В ответ Ли только тихо улыбнулся. Адам присмотрелся внимательнее и вдруг понял, что китаец уже не молод. Кожа плотно обтягивает скулы и блестит, словно покрытая глазурью. Воспаленные веки покраснели.

Ли рассматривал тоненькую, словно раковина, чашку и улыбался своим воспоминаниям.

– Если вы освободились, может, и меня освободите?

– Куда ты клонишь, Ли?

– Можете меня отпустить?

– Ну конечно, можешь уехать. А разве тебе здесь плохо? Ты несчастлив?

– Вряд ли мне довелось испытать чувство, которое вы называете счастьем. Мы жаждем удовлетворенности, и, возможно, это плохо.

– Пусть так, – согласился Адам. – А ты здесь чем-то неудовлетворен?

– Ни один человек не испытывает удовлетворения, когда остаются неисполненными заветные желания, – отозвался китаец.

– И что же это за желания?

– Ну, одно уже поздно исполнять. Мне хотелось иметь жену и сыновей. Наверное, хотел передать им ту ерунду, что принято называть родительской мудростью, навязать ее беззащитным детишкам.

– Ты еще не стар.

– Да, я еще способен стать отцом, но не о том мои мысли. Уж слишком я сроднился с настольной лампой, под которой так спокойно читается. Знаете, мистер Траск, ведь когда-то у меня была жена. И я сотворил себе ее образ, как и вы, только у моей не было второй, скрытой жизни. С ней было славно в нашей маленькой комнатке. Я говорил, она слушала, а потом говорила она, рассказывала все женские сплетни, что услышала за день. Она была хорошенькая и так кокетливо шутила. А вот теперь не знаю, стал ли бы я ее слушать. И совсем не хочется, чтобы она из-за меня грустила и чувствовала себя одинокой. Вот так и не сбылось мое первое желание.

– А второе?