К отцу своему, к жнецам

Досточтимому и боголюбезному господину Евсевию Иерониму, пресвитеру Вифлеемскому, Р., смиренный священник ***ский, – о Христе радоваться

Снова виделся я с этим человеком и слышал его рассказ: вот что, по его словам, приключилось с ними после всех сицилийских досад и невзгод, о которых было сказано прежде.

На семнадцатый день после отплытия короля Франции, в среду по Пальмовом воскресении, король Англии вышел со всем войском из порта на 150 больших кораблях и 53 галеях, так что город мог хвалиться, что подобный флот никогда еще не выходил отсюда, строгой чередою, как распорядился король, чтобы суда не относило друг от друга. И ветер вдруг утих, так что им пришлось стать на якорь между Калабрией и Монджибелло, а назавтра, в день Вечери Господней, ветер снова поднялся и дул весь день, но не такой сильный, как бы им хотелось; в пятницу же ударил противный ветер, волны надулись и поднялась буря и тьма. Великий страх вселило в пилигримов и упорство ветра, и грохот волн, и треск кораблей, из-за чего нельзя было слышать распоряжения, так что каждый делал, что казалось ему правильным. Одни свертывали паруса, другие вычерпывали воду, бьющую в трещины, а иные чинили расколовшиеся бока. Ветры словно слетались разом отовсюду, волны же били по кораблям, словно мангоннели по стенам и башням, и все старание корабелов было впустую, ибо они, видя настоящую им опасность, не знали, где они и за что им браться, чтобы ее избегнуть. Кто выталкивал за борт коней, чтобы облегчить корабль, кто выбрасывал всякую еду и вино, кто кидал свои вещи, но мало кто из них надеялся дожить до завтра; одни просили Бога, изводящего ветры от Своих сокровищниц, не погубить их в тот самый день, когда Он умер ради их спасения, другие же совсем потеряли голову от страха и лишились всякого стыда, хотя их воплей совсем не было слышно; кто же мог удержаться от страха, те тяжело страдали от тошноты по непривычке к морскому делу. Наконец они бросили всякие попытки направлять корабли, так что их носило как придется и вдали друг от друга. К вечеру мало-помалу унялись и ветры, и море, подул попутный ветер, и пилигримы ободрились и сказали друг другу: «Как знать, может, мы еще и выберемся из этой утробы»; однако тех, кто вспомнил поблагодарить Бога, было меньше, чем тех, кто взывал к Нему в час бедствия, ибо когда тучи расходятся, человек начинает надеяться на себя. А на королевском корабле была выставлена в фонаре большая восковая свеча, по которой все смогли направиться вслед за королем. И так они понемногу собрались вместе, как птенцы вокруг наседки, ибо у короля были весьма искусные мореходы, которые могли многое, когда не сталкивались с силой превыше себя, и они подставили паруса попутному ветру и шли всю ночь без ущерба и без опасностей, и так продолжалось в субботу и в самый день Пасхи, а в среду перед ними открылся большой остров Крит. Король велел причалить к нему, чтобы отдохнуть и собрать флот, когда же собрались все, кто уцелел, недосчитались двадцати пяти кораблей, и это было великим горем для короля и для всех. Мореходы же говорили, что этот остров лежит ровно на середине пути между Мессаной, откуда они отправились, и Акрой в Палестине. Подобным образом и поэт говорит:

Крит средь пучины лежит, Юпитера мощного остров.