Изо всех сил

Рядом с нами 346-й истребительный полк базировался. Сама не знаю как, но привязался ко мне паренек один. Ладно бы герой, а то так себе – младший лейтенантик ускоренного выпуска… Худой, как мальчишка и застенчивый еще больше чем я. Из всех достоинств у Петьки только глаза и были. Никогда, ни до ни после, я таких глаз не видела: огромные, голубые, может быть чуть грустные, но едва улыбнешься ему, глядь, и в Петькиных «озерах» живая и лукавая искорка светится. «Озерами» Петькины глаза Катька называла. В насмешку, конечно. А еще она терпеть не могла, когда я ей про Петькины «ухаживания» рассказывала. Злилась даже. Хотя, какой из Петьки, спрашивается, ухажер?! Всей смелости у него только на то и хватало, чтобы рядом со мной присесть да робко за руку тронуть…

Месяц прошел – Петька мне предложение сделал. Смешно!.. Не целовались даже ни разу, а тут – замуж.

Рассказала я Катьке… А она глазами сверкнула, отвернулась и молчит. А я дальше рассказываю и от смеха уже чуть ли не задыхаюсь. Петька – и вдруг муж!.. В ту пору мне больше рослые ребята нравились, с орденами и снисходительными улыбочками. Герои!.. А тут вдруг какой-то красный от смущения Петька.

Катька спрашивает:

– Прогнала его?

Я смеюсь:

– Конечно!

На том и закончился наш разговор.

А уже на следующий день я Катьку рядом с Петькой увидела. Стоит наша гордая полковая красавица и такими влюбленными глазами на Петьку смотрит, что даже у «вечного грешника» майора-связиста челюсть на грудь упала. Мол, чего это она, а?!.. Да что там майор! Сам командир полка и тот головой покачал. А потом влепил он Катьке сутки «губы» чтобы охолонула она от своего неуемного чувства, поскольку зенитчики вместо того, чтобы за небом присматривать, на сияющую от счастья красавицу глаза пялят.

Шевельнулось у меня под сердцем что-то… Что-то не доброе к Катьке. Мол, зачем она к Петьке подошла? Во-первых, мы же подруги, а во-вторых, если я Петьку прогнала, то ей-то он зачем?!

А весной в мае ночи светлые, соловьиные… Сирень пахнет так, словно войны и в помине нет. Если бы мы на ночные бомбежки летали, может быть, я и не думала ни о чем… Но перед этим потрепали нашу старенькую «восьмерку» немецкие зенитки. Сдали ее в ремонт, в тыл… Короче говоря, не один час, по ночам, я потолок нашей землянки рассматривала и никак от мысли, – где и с кем сейчас моя подруга Катька пропадает, – избавиться не могла.

Потом срок пришел за нашей «восьмеркой» в тыл ехать. Я остаться могла, но Катьку не проведешь: мало ли, мол, что в ее отсутствие на моем личном фронте случиться может?.. Ведь у девятнадцатилетней девчонки вчерашнее «нет» очень легко в «да» превращается.

Ох, и ласкова же со мной Катька была!.. Когда мы на «полуторке» ехали, она меня два часа шоколадом кормила. Целый месяц она его копила, что ли?.. А болтала Катька так, словно на всю войну наговориться решила: и о доме своем под Иркутском, и об учебе в техникуме, и о матери… Короче говоря, обо всем кроме Петьки.

Но сколько бы я шоколада не ела, все равно под сердцем горько было. Неуютно как-то и горько…

А еще через сутки поднялись мы с Катькой на своей «восьмерке» с пыльного аэродрома к веселеньким облачкам еще не зная, что идем в самый страшный и отчаянный бой в своей жизни.

Погода была лучше и не придумать: солнышко яркое-яркое и вокруг пышные облака, как огромные корабли.

Вдруг смотрим, ниже нас – «Мессер»!.. Один. Нас он не заметил – мы как раз в облако нырнули. Такие самолеты-одиночки «охотниками» называли. Летали на них ассы. Правда, такому ассу, что полевой госпиталь атаковать, что штаб во время передислокации – все едино.

Война – это азарт. Азарт страшный – до безумия. Отличные у нас были шансы на голову фашиста свалиться и пропеллером его рубануть, но скорости не хватило. У «Мессера» скорость – втрое. К тому же опытный нам фашист попался, успел в сторону шарахнуться.

Кое-как увернулись мы от его очереди и снова – в облако. А фрица видно обида взяла: мол, какие-то русские «фрау», меня, асса, сбить захотели. Знали немцы, что на «У-2» частенько женщины летали. Короче говоря, решил немец на нас поохотится. Их брату-ассу за «рус фанер» с «рус фрау», железный крест давали.

Крутимся мы с Катькой в облаках… А фрицу то ли его же собственная скорость за тихоходным самолетиком охотиться мешает, то ли он специально выманивает нас из облака: крутится ниже, словно на вторую атаку напрашивается. Буквально жмется к облакам, гадина!..

Высмотрели мы вдвоем фашиста еще раз. Катька ручку от себя и – в пике прямо на желтые кресты. А «мессер» чуть ли на «пятачке» развернулся и как полоснет очередью! Меня в руку задело, Катьке осколками триплекса лицо посекло. Спасло только то, что Катька успела под брюхом «мессера» прошмыгнуть.

Стал немец еще ближе от облаков кружить. Ждет, сволочь!.. Нате, берите, мол, меня, фрау. А у нас бензин – почти на нуле. С парашютом прыгать бесполезно: для «мессера» двух «фрау»-парашютисток расстрелять – одно удовольствие.

Катька мне кричит:

– Не вижу ничего!.. Кровь глаза заливает. Наводи меня!..