Изнанка

— Конец эфира…

Операторы, осветители и режиссер ретировались в течение минуты. Не впервой.

Президент вытер пересохшие губы салфеткой, глотнул воды. Прокашлялся и спросил у нескольких присутствующих министров, которые получали оперативную информацию от замов и секретарей:

— Ну что, какова первая реакция?

— Паника, — безапелляционно вбил руководитель Министерства по чрезвычайным ситуациям, — как и положено. Русских попросишь, и они все сделают с точностью до наоборот. А уж если запретишь что-нибудь…

— Поконкретней можно? — нахмурился президент.

— Вам про экономическую ситуацию в стране рассказать? — поинтересовался министр финансов, сложив сивые брови домиком.

— Да уж уволь… Представляю в общих чертах. У милиции ценная информация имеется?

Смурной глава МВД отодвинул занавеску и глянул на оцепленную Красную площадь. Сказал баском:

— Коммунисты через заграждения так и ломятся. Они как только услыхали, что красный цвет «капля» на дух не переносит… Сами понимаете, все флаги со времен Октябрьской революции повытаскивали и машут… А в целом… Что двадцать тысяч ментов могут сделать с осатаневшим пятнадцатимиллионным городом? Дубинками помахать?..

— Идиот… По делу говорите, мать вашу! — гаркнул президент, промокая залысины и обводя ледяными глазами своих придворных мужей. — ФСБ… А где генерал?

— Инсульт, — услужливо вставил помощник.

— Вот черт. Новенький? Как вас звать?

— Полковник Ерошин.

— Какие новости у вас, полковник? Выяснили, что делать-то будем?

— Правильно заявлено…

— Да, кстати, кто за СМИ отвечает… Постарайтесь, чтобы по возможности дольше не проникала информация в массы о том, что в Нью-Йорке и Токио то же самое творится. А не то совсем люди с ума посходят… Хватит, наворотили уже. Что? Да, я понимаю — невозможно… Но вы как-нибудь смягчите информационные бомбы западных агентств. Намекните, дескать, пока точно не известно, достоверны ли источники… Что я вас учу, ей-богу!

Он замолчал и через миг взорвался:

— Ну почему никто из вас не пристрелил меня, когда эта сука здесь хозяйничала?! Или ее? Взяли бы именной «наган» и в лоб мой засадили пару свинцовых импичментов! Шалоброды… Что там, э-э… Ерошин?

— Наши эксперты работают сейчас, — сбивчиво ответил поджарый полковник. — Трудно выяснить, что можно сделать… Много людей отозвано для оперативной работы по эвакуации населения и так далее и тэ пэ…

Президент одарил его хирургическим взором.

— Гэбисты… Свалили генерала на койку в госпиталь! Такой мужик был! Вы у него по волоску строем бегали… Что тут говорить. Я виноват. Позаботьтесь, чтоб старика из госпиталя вывезли по-человечески, он на протезе все-таки… — Он в отчаянии махнул рукой. — Женя, у тебя что?

Министр обороны поднялся. Сегодня генерал-полковник по случаю военного положения был не в гражданке, а в парадной форме, с боевыми медалями, которые имел полное право носить.

— Три полка спецназа уже работают на улицах. Людям помогают. Ребята проверенные, не солдафоны со свернутой крышей, а честные солдаты. В основном — офицеры.

— Хорошо. А со сдерживанием и уничтожением этой гадости как дела обстоят?

— На вертолетах с минуты на минуту должны по периметру разворачивать красные стяги. Ох, ребята-срочники задолбались сегодня ночью шить… К ракетному удару готовы. Авиация — тоже. Слава богу…

— Н-да, Женя. Стрелять-то мы умеем… — Президент встал. Пожевал губами. — Только вот помогут ли ракеты?..

— До сего момента прецедентов еще не случалось, господин верховный главнокомандующий, — четко ответил опытнейший министр обороны.

* * *

Этим утром Москва горела.

Но не огонь пока еще был виноват в этом, хотя и его хватало. Город горел красным пламенем вещей…

«Капля» уже поглотила под своей черной массой спорткомплекс Олимпийский и добралась до северной кромки Садового кольца. С юга прилетали вертолеты МЧС, тянулись бесконечные колонны специальных автобусов, на которых перевозили гражданское население. Поперек проспекта Мира стояли четыре тяжелых танка «Т-120» с развернутыми в сторону приближающейся стены стволами и два «броника».

Но не это пугало «каплю»…

Ее поверхность топорщилась, сминалась складками, переливалась волнами и судорожно вздрагивала мелкой зыбью от сотен тысяч предметов красного цвета, которые швыряла одуревшая толпа. «Капля» без устали выплевывала их назад, огибала, просачивалась между, и это хоть на мизер, но замедляло ее продвижение в глубь города.

Москва горела.

Розовыми язычками фантиков и оберток от жевательной резинки, красными коробочками из-под туалетной воды, дезодорантов, кремов, лаков для ногтей и гигиенических салфеток, багряными разводами журналов, книг, тетрадей, суперобложек, конвертов, газет, компьютерных дисков, кровяными искрами зажигалок, ручек, карандашей и дождем канцелярских скрепок, тяжелыми багровыми сполохами микроволновок, столов, кресел и даже диванов, алыми росчерками футболок, свитеров, брюк, курток, плащей, палантинов, шапочек, рубашек, простыней…

И было жутко смотреть, как настырная «капля» толкает впереди себя волну этого вспыхивающего и взрывоопасного огня вещей.