Изнанка

— Что же ты наделал, урод! Что ты, мать твою, наделал!

Сумеречные люди зашелестели беспокойно:

— Отдай! Отдай его мне! Он мой!..

— Ну, уж нет, — замотал головой Борис. — Нет! Обломаешься, сука! Этот урод сдохнет здесь, он тебе не достанется!

Гена продолжал вопить, выпучив обезумевшие глаза. На его губах пузырилась кровавая слюна. Виталий ходил взад-вперёд, обхватив голову руками. Он повторял с болезненным удивлением:

— Как же всё нелепо… Так всё нелепо!..

Борис схватил Гену за руку и поволок его прочь от периметра. Сумеречные люди продолжали упрашивать:

— Отдай, отдай! Он всё равно скоро умрёт! Отдай!..

— Хрен тебе, — пробормотал Борис, а потом обратился к идущему рядом Виталию: — Принеси какую-нибудь верёвку.

Виталий рассеянно кивнул и устремился к зелёному дому. Через пару минут вернулся с мотком бельевой верёвки, которой они с Борисом привязали Гену к забору двора бабы Шуры.

Борис всё ожидал, что Виталий начнёт говорить, что это жестоко, что Гена безумец, не отвечающий за свои поступки, и что ему следует оказать помощь. Но нет, Виталий молчал. И Борис был приятелю за это благодарен, ведь подобные слова сейчас могли с ума свести, вызвав мощнейшую волну ярости.

— Ты сдохнешь! — выдохнул он в лицо Гены. — Истечёшь кровью, падаль! И никто тебе даже глотка воды не принесёт!

Гена уже не мог кричать — силы покидали его. Он стонал и глядел на Бориса и Виталия как ребёнок, не понимающий, за что его наказали.

За периметром сумеречные люди отступили — словно серая волна отхлынула. Вперёд вышли Маргарита, Анфиса, Кирилл, Валерий, Вероника и остальные бывшие жители злосчастной деревни, тех, кого забрала пустыня. Посерёдке стояла Зоя.

— Борис! — громко сказала она. — Услышь меня, Борис, прошу тебя! Отдай его мне. Все эти люди просят, чтобы ты отдал его. Не будь таким жестоким. Ты сам себе не простишь, если оставишь его умирать. Не становись убийцей, Борис, отдай этого несчастного безумца мне!

Борис еле сдерживался, чтобы не отломать от забора доску и не побежать к периметру, намереваясь проломить голову страшной копии сестры. Его трясло. Он сжал кулаки так сильно, что ногти до крови врезались в кожу. Виталлий положил руку ему на плечо, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не нашёл нужных слов.

Гена стонал совсем уже тихо. Мольба в его глазах сменилась тупым безразличием.

Кеша стоял неподалёку. Он понимал: ситуация — хуже некуда. Полный провал. Часть его порывалась вмешаться, попытаться как-то убедить Бориса и Виталия вытащить Гену за периметр, но здравый смысл прямо-таки вопил: «Не делай этого, иначе и тебе достанется!» Только и оставалось, что смотреть, как умирает ещё один человек, самой судьбой предназначенный Хессу.

— Ты будешь жалеть об этом, Борис, — продолжала вещать мрачная девочка. — Сейчас тобой движет злость, но когда злость пройдёт, ты осознаешь, что поступил неправильно. Осознаешь, что теперь твои руки в крови. Сделай над собой усилие, подави гнев и помоги этому несчастному. Когда ты это сделаешь, тебе сразу станет легче.

Она замолчала. После короткой паузы заговорил Кирилл:

— Виталя, убеди Бориса отдать Гену мне. Я знаю, ты человек добрый и смотреть на мучения Гены тебе тяжело…

— Пошёл ты нахер! — взорвался Виталий. — Этот ублюдок сдохнет здесь, на этой стороне! Он тебе не достанется!

Гена задышал порывисто. Кровавая пена стекала по подбородку, глаза затуманились.

— Отдайте его мне! — свирепым, совсем не детским голосом потребовала Зоя. — Он сейчас умрёт!

Все сумеречные люди подступили к границе, образовав плотную серую стену. Пространство загудело:

— Отдайте, отдайте, отдайте!..

Кеша не выдержал, вопреки здравому смыслу подошёл к Борису и Виталию.

— Нам лучше отдать его, — он произнёс эти слова с дрожью в голосе, понимая, что наступает на старые грабли. — Ну, в самом деле, зачем нам смотреть, как Гена умирает? Он, конечно, урод, но всё равно жалко…

— Жалко? — Борис подступил к Кеше, пихнул его кулаком в грудь. — А Прапора тебе не жалко, а? Знаешь что, заступник херов, лучше не беси меня! Просто свали куда-нибудь, чтобы я тебя не видел!

Кеша насупился, отошёл в сторонку, жалея, что решил заступиться за Гену. В случае с бабой Шурой ничего не получилось, так с чего он возомнил, что сейчас получится? И вот итог всей это глупой затеи: подставился в очередной раз.

— Отдайте! Отдайте! — с агрессивной жадностью требовали сумеречные люди.

Гена дёрнулся, с хрипом втянул в лёгкие воздух, а на выдохе его тело обмякло, сердце остановилось.

— Вы пожалеете об этом! — хором заорали бесцветные. — Я был с вами очень терпелив, но моему терпению пришёл конец!

Из песка вылезли четыре огромные, похожие на обезьяньи, лапы. Они схватили тело Прапора, и принялось рвать его на части с такой лёгкостью, словно оно было бумажным. В сторону Бориса и Виталия полетели оторванные руки, ноги, голова, растерзанный торс.

— Как вам это нравится, а?! — кричали сумеречные люди.

— Тварь! — процедил Борис.

Виталий скривился. Несколько секунд он боролся с рвотными позывами, но потом его всё же вырвало. Кеша отвернулся от периметра, зажмурился и принялся судорожно шептать: