Изнанка

Она встрепенулась, взгляд стал осмысленным. Заглянув в её глаза, Борис понял: Валентина невероятным усилием воли заставила себя вернуться, и теперь она боролась, как воин, которому больше нечего терять.

— Мы заждались тебя… — шелестело мрачное пространство. — Почему ты ещё не с нами?.. Иди к нам… Маргарите грустно без тебя…

— Прапор! — застонала Валентина. — Это всё. Я больше не могу держаться. Ты обещал мне кое-что… Хесс, Хесс, Хесс… Ты обещал. Сделай же это, прошу тебя! — она бросила взгляд на Бориса и Виталия. — Спасибо вам за всё. Спасибо, что были со мной до конца. А сейчас… Хесс, Хесс, Хесс… А сейчас, прошу, уходите. Уходите, ну же!

— Уходите! — резко сказал Прапор. В глазах его была мольба человека, которому предстоит сделать что-то страшное, без свидетелей.

Борис с Виталием вышли со двора. Оба молчали, и в молчании этом сквозила безнадёжность. Зато люди за периметром не умолкали ни на секунду:

— Мы ждём тебя, Валентина… Маргарита, твоя подруга, ждёт тебя… Иди к нам, ты достаточно настрадалась… Больше не будет боли…

Сгорбившись, точно древняя старуха, Валентина зашла в дом. Взяв пистолет с лавки, Прапор последовал за ней.

Борис с Виталием остановились возле забора с другой стороны улицы.

— Может, было бы лучше, если бы она ушла к ним, — угрюмо сказал Виталий.

— Валентина сделала выбор, — тяжело вздохнул Борис. — Как по мне, так это правильный выбор.

Сумеречное небо озарили зелёные всполохи. Бесцветные закричали:

— Валентина! Не делай этого! Мы ждём тебя! Подумай о своей подруге Маргарите, подумай о себе! Не делай этого, не делай!..

В доме раздался звук выстрела. Через пару секунд ещё один и ещё. Виталий обхватил голову руками, в его глазах блестели слёзы. Борис, дав волю эмоциям, ударил кулаком по забору.

Сумеречные люди теперь ревели точно звери. Они все подступили к периметру вплотную, тянули руки сквозь невидимую преграду, словно в попытке ухватить частичку другого мира. Их лица были искажены злобой, из раззявленных ртов непрерывно вырывался трубный рёв. То тут, то там в небе вспыхивал зелёный свет, по пустыне пробегали песочные волны.

Из дома Валентины, а затем и со двора вышел Прапор. Он остановился посреди улицы, пошатнулся, а потом сел прямо на землю и зарыдал, прикрыв глаза ладонью. Борис подошёл, опустился на корточки, положил руку ему на плечо. Он мог только представить, какая боль сейчас разрывает душу Прапора на части.

Сумеречные люди перестали голосить. Они дружно отступили от периметра и застыли, как механические куклы, у которых кончился завод. Всполохи в небе стали слабыми, едва заметными. Чёрная пустыня притихла.

— Я выстрелил ей в сердце, но она не умерла, — сообщил Прапор, всё ещё прикрывая глаза ладонью, будто таким образом пытаясь спрятаться от страшной действительности. Его голос дрожал. — Она даже попыталась на меня броситься. Закричала: «Хесс, Хесс!..» и побежала ко мне… Я выстелил ей в голову. Она упала, но, кажется, ещё жива была. Я выстрелил ещё раз. Я обещал ей это сделать и сделал. Не мог отказать, понимаете? Не мог…

— Она не досталась этому чудовищу, — Борис постарался, чтобы голос прозвучал твёрдо. — Я ещё не видел человека сильнее Валентины. Она до конца боролась.

Прапор кивнул.

— Да, боролась. И победила. Она ведь победила, верно?

— Даже не сомневайтесь. А теперь поднимайтесь. Пойдём к нам. Давайте мы поможем вам встать.

— Отставить! Я сам! — недовольно заявил Прапор, поднимаясь. — Ноги у меня ещё не отсохли.

Борис посмотрел на него с уважением. После всего случившегося старик нашёл в себе силы, чтобы окончательно не раскиснуть. Была минута слабости и прошла.

Мысленно прощаясь с Валентиной, они ещё с минуту постояли возле её двора, а затем отправились в зелёный дом.

— Что случилось? — спросила Марина, встретив их возле ворот. — Мы слышали выстрелы.

— Валентина, — печально посмотрев ей в глаза, ответил Виталий. — Её больше нет.

Больше вопросов Марина не задавала. Она поджала губы и отвернулась, сообразив, что произошло.

Выпив воды, Борис пошёл к периметру. Сумеречные люди встретили его гробовым молчанием. Он отыскал среди них ту, что притворялась Зоей.

— Ну что, обломался? — с ненавистью произнёс Борис, глядя в тёмные глаза девочки. — Я обращаюсь к тебе, бледный человек. Мы уже знаем, что все эти люди, это ты. И узнаем ещё больше.

— И что тогда? — произнесла девочка. — Что тогда, а, Борис? Всё равно рано или поздно вы все будете мои. Мне нужно всего лишь подождать.

— Валентина от тебя сбежала. Погибла, но не досталась тебе, тварь.

— Сегодня я и без неё я собрал хорошую жатву, — девочка смотрела на Бориса исподлобья, голос звучал хрипло. Так мог бы говорить взрослый мужчина с прокуренными лёгкими, но только не ребёнок. — Утром ваша территория уменьшится. А потом уменьшится ещё. Вы все обречены. Единственный выход для вас — это выйти ко мне. Я не понимаю, почему вы противитесь? Я не желаю вам зла…