Изнанка

Вернувшись домой, Прапор вынул из тайника пистолет, разобрал его, почистил. Ему казалось, что это оружие призывает его: «Сделай это! Одно нажатие на спусковой крючок — и всё закончится. Не будет больше тоскливых поездок на кладбище, унылых просмотров фотографий в семейном альбоме. Сделай это, будь мужиком, а не слюнтяем…»

Пистолет Стечкина искушал. Как дьявол. Прапор искал аргументы, чтобы продолжить жить, но не находил. В конце концов, он приставил ствол к виску, сделал глубокий вдох, рассчитывая, что выдоха не последует… И тут услышал шум на улице. Птица кричала — отчаянно, пронзительно, словно зовя на помощь.

Трудно лишать себя жизни, когда что-то тебя отвлекает.

Раздражённо положив пистолет на стол, Прапор вышел на улицу и увидел, как кошка во дворе пыталась расправиться с галкой. В воздухе кружились чёрные перья, зелёные глаза полосатой хищницы дико сверкали, раненая птица била крыльями, стараясь улететь, но у неё не получалось.

— А ну прочь! — замахал руками Прапор, бросившись на выручку галке. — Пошла отсюда, зараза!

Кошка зашипела, плотно прильнув к земле, а потом, признав, что охота сорвалась, ретировалась со двора. Птица, дёргаясь и крича, допрыгала до сарая, забилась в щель между гнилыми деревянными ящиками, которые Прапор давно собирался отнести на свалку, да всё руки не доходили.

Из дома донеслись звуки музыки. Прапор не сразу сообразил, что это рингтон его сотового телефона. Странно, ведь ему никто никогда не звонил. То есть, вообще никто и никогда. Он заряжал этот дешёвый телефон, таскал его с собой, но скорее по привычке, оставшейся с тех времён, когда была ещё надежда, что Варвара сменит гнев на милость и решит возобновить семейные связи.

Недовольно ворча, Прапор зашёл в дом, вынул телефон из кармана куртки, которая висела в прихожей на вешалке.

— Да, я слушаю.

— Деда?

В его животе словно бы бабочки запорхали. Он не мог поверить своим ушам. Алиса? Внучка? И в такой момент?

— Деда, ты слышишь меня?

— Да, да, — ответил он поспешно. — Алисочка, я слышу тебя.

— Мама не разрешает мне тебе звонить, а я всё равно позвонила. И дальше буду звонить. Я по тебе скучаю, деда. Как у тебя дела?

— Всё хорошо, Алиса, — соврал он. — Вон, только что птицу от кошки спас.

— Правда? А птичка не пострадала?

— Ну, потрепала её кошка немного, но ничего страшного, — он не понимал, зачем вообще об этом заговорил. Птица какая-то, кошка. Ему о многом спросить хотелось, о многом рассказать, а тут какая-то нелепая тема, убивающая драгоценное время.

— Потрепала? — в голосе девочки появилось беспокойство. — Так жалко! Обещай, что вылечишь птичку. Ну же, деда, пообещай!

— Конечно, — улыбнулся Прапор. — Я тебе обещаю. Всё с птицей будет в порядке, я её в лечебницу для животных отвезу, а потом сам о ней заботиться буду.

— А как ты её назовёшь?

— Даже не знаю…

— Назови её Звёздочкой. Чтобы когда она поправилась, полетела к звёздам.

Он засмеялся, хотя в глазах его слёзы стояли.

— Хорошо, родная, как скажешь. Когда ты к нам приедешь, мы будем тебя ждать. Я и Звёздочка.

— Я обязательно приеду, деда. Вы меня ждите.

Они ещё о многом говорили, а когда закончили разговор, Прапор буквально выскочил во двор, опасаясь, что кошка всё же добралась до раненой галки. Но нет, птица сидела там же, забившись в щель между ящиков. Он достал её.

— Звёздочка, значит. Слышишь, птица? Поживём ещё. Смерть отменяется. Видимо, кто-то там, наверху, за нами присматривает.

Вернувшись в дом, он нашёл большую картонную коробку, положил в неё галку, решив, как и обещал внучке, позже отвезти её в город в ветеринарную клинику. А пока у него было ещё кое-какое дело…

Пистолет.

Чёртов искуситель.

Очень хотелось его выкинуть — отвезти к болоту, да и зашвырнуть в самую топь. Но вместо этого Прапор спрятал оружие обратно в тайник под полом. Он понял, что рука не поднимется выбросить подарок друга. К тому же, у него появилась железная уверенность, что тягостных искушений больше не будет. Разговор по телефону с внучкой словно бы подарил иммунитет от подобных искушений.

Звёздочку он выходил, и однажды она улетела к звёздам. А внучка навестила Прапора лишь спустя тринадцать лет, когда ей исполнилось двадцать. Специально приехала из Канады, чтобы его навестить, и время, проведённое с ней, стало для Прапора самым счастливым в жизни.

Пистолет он иногда доставал, разбирал, смазывал. У него было стойкое ощущение, что это оружие ещё пригодится и, разумеется, не для того, чтобы пустить пулю в висок.

И, как выяснилось, предчувствие его не обмануло. Подарок Алексея Лопатина очень даже пригодился. Более того, пистолет снова вводил в искушение. На этот раз он вызывал жгучее желание пристрелить говнюка Гену. Лишь невероятным усилием воли Прапор заставил себя не поддаться на убийственный призыв. Впрочем, если бы поддался, не слишком-то переживал бы.

Сейчас, сидя на скамейке возле дома Валентины, он думал о том, что жизнь штука сложная и следует присматриваться к знакам, которые она подаёт. К таким, как раненые птицы.

* * *