Изменить будущее

Отварная молодая картошка, присыпанная зелёным лучком и укропом, стояла в кастрюле закрытой крышкой и накрытой специальной стёганной «бабой», как кстати, и заварник с чёрным цейлонским чаем, чтобы не остывали.

На столе уже стояла, тоже прикрытая крышкой, чтобы продукт не заветривался, селёдочница с разделанной и нарезанной на кусочки тихоокеанской сельдью. Покрытый изморосью графин истекал слезами.

— Ирочка, как наша солянка?

Ирина Михайловна подошла сзади тихо и приобняла мужа.

— Солянка готова. А ты как? Давай давление посмотрим? Как себя чувствуешь?

— Вроде бы получше… Ну… Давай померяем.

Он сел на стул и положил левую руку вдоль кромки стола. Она принесла тонометр и стетоскоп, и присела рядом. Процедура была отработанной.

— Почти нормально, — сказала жена. — Но снижение ровное.

Ирина Михайловна долгие годы работала в поликлиниках Москвы и имела огромный врачебный опыт и практику. И, что главное, муж не сопротивлялся её заботе, а всецело доверял ей и исполнял её «предписания».

Зато у себя в Московском горкоме партии товарищ Гришин слыл «цербером». Он очень жестоко карал провинившихся.

В его огромном кабинете не имелось стульев для посетителей. Вызванный на экзекуцию вынужден был выслушивать претензии стоя. И претензии не от Первого секретаря горкома, а от одного или двух, присутствовавших тут же, референтов.

Референты излагали «дело» вызванного, поднимая «грязь» едва ли не с детских пелёнок с такими подробностями, что когда они доходили до сути вопроса, провинившийся часто хватался за сердце, и его увозила неотложка, всегда дежурившая, кстати, во время «приёма».

Виктор Васильевич не позволял себе вопросов и замечаний. Он просто зачитывал решение, заранее изложенное на бумаге: объявить выговор, рекомендовать исключить из партии, снять с должности.

У Виктора Васильевича не было другой жизни, кроме работы, кроме заботы о Москве.

До Московского городского комитета КПСС Гришин возглавлял Советские Профсоюзы, и добился перехода на, привычный для нас, сорокачасовой и пятидневный режим труда.

Благодаря Виктору Васильевичу государство повернулось к трудящимся лицом. Но профсоюзы не только распределяли жильё, направляли граждан в санатории и дома отдыха, детей — в пионерские лагеря, но и взаимодействовали с международным профсоюзным движением. А это, после «закрытия» Коминтерна, позволило ВЦСПС стать одним из органов политического влияния и распространения коммунистических идей по всему миру.

Гришин привык не замечать государственных границ и передвигался по глобусу легко, часто встречаясь с мировыми политиками и общественными деятелями.

Коротко звякнул звонок открывшихся коттеджных ворот и Виктор Васильевич, взглянув в окно, накинул на плечи пальто и вышел на крыльцо.

Из подъехавших к коттеджу четырёх машин вылезли, не считая охраны, пять человек в чёрных пальто, прошли по уложенной песчаником дорожке и поднялись по ступенькам.

Пожав хозяину руки, все вошли в дом.

Застолье было сдержанным. Кроме перечисленных продуктов на столе появились: икра двух видов, три вида паштетов, три вида хлебов, морсы, компоты и минеральные воды. Из горячего на столе стояла сборная солянка, жаренные гребешки и крабы, трубач в кляре, несколько видов гарнира и соусов.

Все пили водку. Кто-то больше, кто-то меньше.

Сильно молодых здесь не присутствовало, а возраст от пятидесяти и старше излишествовать в излияниях не позволял.

К делу перешли только после горячего. Хозяин стола заговорил по существу первым.

— По Евгению Максимовичу проверку провели?

— Провели, Виктор Васильевич, — ответил Боголюбов. — Факты не подтвердились.

— Они и не могли подтвердиться. Обвинить такого человека в сионизме… А с «писателями» проведена беседа?

— Да. Коммунистов проработали на бюро, беспартийных в институтском профкоме. Евгений Максимович уже оправился и выздоравливает. Он готов принять Министерство Иностранных дел.

— Хорошо. Громыко подготовили отставку?

— Да. Он написал заявление.

— При мне и написал, голубчик.

Все про себя усмехнулись, так как знали, что слово «голубчик» произнесённое Гришиным, означало, что тому, к кому оно обращено, лучше было собственноручно и срочно писать заявление об увольнении.

— Эх, жаль не дожил товарищ Косыгин, до этого дня, — с искренним сожалением произнёс Ивашутин.

— Давайте, товарищи, как говорят на востоке, не будем пинать раненных львов. Это не особо красиво и не очень безопасно, — сказал Кунаев. — Ещё ничего не сделано. А паровоз наш «вперёд летит», и где у него кончатся рельсы нам не известно. Шпалы кое-где прогнили, а костыли и гайки потихоньку растаскиваются на грузила, как писал классик.

— Степан Алексеевич, удалось связаться с товарищами на местах?

— Удалось, Виктор Васильевич. С помощью месткомов провели собрания коллективов, — ответил председатель ВЦСПС Шалаев.

— Хорошо, а как товарищи за рубежом восприняли моё избрание?

— Товарищей больше интересует преемственность в международной политике и в поддержке профсоюзного движения. В Польше «Солидарность» проявляет себя листовками и несанкционированными митингами.