Изменить будущее

— Это другое дело. Геология… Это специфичная профессия. Ни дома, ни семьи. А механизмы, они везде ремонт требуют. А ты чего плачешь? — Переключился он на маму. — Что ж ты так убиваешься? А если настоящее горе случилось бы? Всё-всё… Прекращай.

* * *

Десять классов я окончил с двумя четвёрками и уехал поступать. Специальность включала:

 машины и аппараты нефтеперерабатывающих и нефтехимических заводов;

 машины и аппараты химических производств;

 газонефтяное и нефтехимическое оборудование;

 машины и аппараты микробиологических производств.

В прошлой жизни я получил первое высшее образование по специальности — инженер-механик машин и аппаратов пищевых производств и выбранная мной специальность не на много отличалась от предыдущей. Тот же сопромат, теория машин и механизмов, физика, химия, гидравлика.

Я поехал поступать, и не поступил. Завалил математику.

* * *

В районном военкомате меня встретили настороженно. До осеннего призыва было ещё время, а я вдруг заявился. Осмотрев мою учётную карту призывника, инспектор первого отдела отвёл меня к военкому.

— Ты что такой ранний? — Спросил он, глядя в карту. — Или поздний… Ты писал заявление на отсрочку?

— Нет, — удивился я.

— Отсрочка у тебя, до следующей весны.

— С какого? — Я возмутился. — Я в армию хочу! На флот…

Военком сначала постучал по голове, потом ткнул пальцем в страницу номер три.

— По состоянию здоровья. Иди, гуляй. Пока…

Судьба моя ломалась кардинально. И то что я намеревался использовать в «системе», в армии меня кидало в десантуру и на войну в Афганистан. Мне очень не хотелось чистых два года проводить в Афгане. Я боялся.

В той жизни я коснулся войны лишь чуть-чуть. По завершении восьмимесячных курсов нас направили на, своего рода, стажировку, прикомандировав по четыре человека в мото-манёвренные группы погранвойск. Но четырёх месяцев мне хватило, чтобы получить два лёгких ранения и одну лёгкую контузию, приведшую к повреждению сетчатки правого глаза и тугоухости на правое ухо.

Поэтому я физически трусил. В двадцать лет — страха нет, а мне-то уже сейчас было… О-го-го…Чувство самосохранения билось в истерике, и я себя едва сдерживал.

Я почему и хотел сразу углубиться в тему, нужную Иванычу, к которой он подошёл лишь в конце восьмидесятых, после начала добычи на Вьетнамском шельфе нефти.

В той жизни меня сразу брали на «тихую работу», но я напросился в ОсНаз и «недоношенным» выпустился из «лесной школы».

Дома всё было наоборот. Все были довольны. Мама радовалась, даже тому, что я пойду в армию. Папа вообще был за армию: «Подумаешь, два года… Вот я четыре, и ничего, не умер».

Утром я через не хочу и не буду выбежал на пробежку. Стояли последние дни лета, а я ещё толком и не купался: то выпускные и выпускной, то Москва и вступительные.

Я бежал и «перемалывал»… Как же я мог по математике получить двояк? С таким средним баллом мне было достаточно сдать два экзамена на четыре и пять. И я точно решил четыре из пяти заданий контрольной.

— Балбесина! — Долбил я себя выгребая в море. — Надо было в МФТИ поступать, или МИСИ, там имелась похожая специальность, но экзамены на неделю раньше начинались, чем в «обычных» вузах. Потом я успел бы подать документы куда-нибудь во Владивостоке.

— Балбесина! — Долбил я себя, натягивая шорты и срываясь в бег. — Главное не попасть в первый замес. А кто должен попасть? Пацанва? Чмо ты пузатое!

— Чмо! Чмо! Чмо! — Говорил я себе, забираясь на телефонную будку, с неё на крышу магазина и с крыши по балконам взбираясь на свой второй этаж.

Упс! Вот тебе и «здравствуйте девочки»… В моём зале в кресле сидел «майор», а в соседнем кресле сидел мой папа. Воскресенье же…

— Здрасте, — сказал я буднично, входя в квартиру через балконную дверь.

Папа-то привык, а майор напрягся. Если бы папа знал, что мы с пацанами, в их с мамой отсутствие бухали у нас дома, и лазили за закуской на чужие балконы по всему дому, вплоть до пятого этажа, он бы тоже напрягся. И ведь нашли! Банку огурцов с помидорами. И тащили их в «пятой» руке, потому что не додумались захватить сумку. Ёбтыть! В магазин же пошли!

Что делать?! Детство! Юношество! Зрелость!

Одно неосторожное движение, и ты сел…

Одно неосторожное движение, и ты отец…

Одно неосторожное движение и ты умер…

Мужчина, — это случайно выживший мальчик…

— К тебе из военкомата, — сказал папа.

По его лицу можно было подумать, что он выпил грамм двести вина. Папа явно получал удовольствие от общения с «майором».

— С чего бы это? — Съязвил я. — Уже забирают? Призыва нет…

— Нет-нет, — махнул рукой майор. — Мы хотим предложить работу.

— Работу? — Искренне удивился я. — Какая, нахрен работа в Х-х-х…

По лицу «майора» можно было предположить, что он сглотнул морского ежа. Я кашлянул, вроде как по нужде. И посмотрел на него, требуя разъяснений.

— Ваш сын неплохой спортсмен, а нам нужны… Он и занимался патриотическим… воспитанием… да-а-а-а… Пусть и занимается. Военрук обратился, когда узнал, что у вас, Михал Васильевич, отсрочка. Учебный год… Так сказать…

Майор играл инспектора военкомата, как по писанному сценарию. Я помолчал, выдержав паузу.