Избранные работы

Предпринятое пастором Гере в его новой книге[42] разграничение «социально-этического» и «социально-политического» направления тоже мало уясняет дело. И после того все еще спрашивается: чем же руководствуется «социально-политическое» направление? Его «исходной областью» должно быть «главным образом, простое христианское сознание» (с. 175). Оно должно считаться «наряду с положениями социальной этики», «главным образом с экономическими фактами», «принципами политической экономии» и т. д. Из него должна вырасти «христиански справедливая, реформаторская партия всего мелкого люда» (с. 176). А далее опять в качестве «помощницы» новой реформаторской партии призывается «новая немецкая политическая экономия», в честь которой, между прочим, поется при этом очень печальный хвалебный гимн. Она стоит «исключительно на почве экономической действительности» (с. 183) и выставляет свои «проекты реформ, сообразно с обстоятельствами» (с. 184). «И так как она – ее похвальная характерная особенность – насквозь проникнута этикой, то эти проекты реформ еще более обнаруживают ее глубокое родство с реформаторскими планами долженствующей возникнуть евангелическо-социальной партии реформ». Положим, что «наука», будь даже это сама «новая немецкая политическая экономия», не может дать идеалов политической деятельности, а лишь ее представители; на этом основании надо бы ожидать, что новая партия реформ примет катедер-социалистические идеалы. Но против этого опять говорят рассуждения (с. 186), где проповедуется возвращение к идеалам христианства: партия должна быть истинно христианской. «И это в том смысле, что она будет самоотверженно стремиться к тому, чтобы осуществить и применить в экономической и социально-политической жизни нашего народа все нравственное и религиозное содержание христианского учения». В прочно установившиеся взгляды Гере, несомненно, вкрался катедер-социальный дух и сделал их колеблющимися, неуверенными. Христианско-социальный пастор вступил в брак по расчету с «этической политической экономией». Он чувствует потребность обеспечить за потомством по крайней мере право собственной точки зрения – «веру отца». Но, по всей видимости, в этом супружестве решающий голос принадлежит жене. В общем, картина представляет мало отрадного. Может быть, мои последующие критические замечания внесут некоторый свет в эту темную историю.

Но прежде, чем перейти к ним, упомянем еще о новых претендентах на господство в царстве социальной политики – гигиенистах расы. В последнее время с полным правом был поставлен вопрос: не грозят ли современные «гуманные» стремления, в особенности направленные к защите так называемых «слабых», физическим и умственным вырождением нашей расы, что было бы равносильно началу конца всей человеческой культуры. На основании таких соображений выставляется положение, что «социальная политика» прежде всего должна способствовать сохранению и развитию «силы нашей расы». Книги, трактующие об этом вопросе, дают социал-политику в высшей степени интересный материал[43].

Авторы будут, пожалуй, очень изумлены, если я припишу им стремление к «идеалам» там, где они пытаются доказывать объективно. Но фактически дело идет именно ни о чем другом, как об определенном идеале, который должен служить путеводной нитью социальной политике. Выяснить свое отношение к этому по существу очень симпатичному направлению я смогу там, где буду подробнее говорить вообще о «защите слабых» в социальной политике. Прежде всего необходимо ответить на принципиальный вопрос: может ли расовая гигиена, религия или этика и вообще какая-либо отдельная дисциплина удовлетворительным образом намечать цели социальной политики, согласны ли мы признать чуждое владычество в сфере социальной политики, или желаем возвратить ей автономию[44]?

IV

На поставленный выше вопрос я здесь же, наперед, отвечаю следующим образом: я считаю ошибочным господствующий взгляд, что социальная политика должна заимствовать свои руководящие идеалы из чуждых ей дисциплин и, наоборот, требую автономности социально-политического идеала.

Обоснование этой точки зрения необходимо распадается на две части; в первой я постараюсь доказать, что, будучи возможным, господство чуждых идеалов в области социальной политики не необходимо и его можно избежать, а во второй – что хотя оно и возможно, но не целесообразно.