Избиение младенцев

Прошло ещё несколько дней, и Женя снова поехал в Одессу. В областном Спецучреждении прочёл все собранные за время его отсутствия бумаги, лично допросил выявленных людей и поехал в Усатово. Брать главных виновников преступления он до времени запретил, арестовать предписывалось только их близких родственников. На подозрении были жители села Усатово Егор Товстуха и Петро Богомолец. По оперативным сведениям именно у них появились совсем недавно богатые обновы: Товстуха начал перекрывать провалившуюся крышу своей халупы дорогим кровельным железом, а Богомолец приобрёл справную корову в хозяйство и штуку ситца для супруги. Правда, корову быстро свели в колхозное стадо, но штука ситца осталась нетронутой.

Евгений зашёл сначала к Товстухе, тот сидел в горенке пьяный, один-оденёшенек, свесив кудлатую голову на грудь, и ронял слюни. В хате было мусорно, неприютно и вдобавок чем-то воняло. Женя подошёл к Товстухе и ударил его рукояткой пистолета в рот. Товстуха встрепенулся и стал, матерясь и плача, выплёвывать на стол выбитые зубы.

– Где? – тихо спросил Евгений.

– Не убивайте, дяденька! – прошептал Товстуха.

Он повёл Женю в хлев, вилами раскидал солому в углу и вынул оттуда грязный свёрток. Скотины в хлеву не было, только засохший навоз да полупрелая солома. Товстуха на четвереньках, сбивая руками холмики навоза, пытался отползти в сторону. Женя подошёл ближе и ногой ударил его в лицо. Товстуха упал, скорчившись. Женя вынул из кармана спичечный коробок, потряс его над ухом, вынул спичку, зажёг и бросил в угол, – туда, где солома была посуше…

Выйдя из задымившегося хлева, он направился к Богомольцу, по адресу, который ему дали в Спецучреждении. Петро был трезв, вбивал гвозди в столбы навеса во дворе. Евгений сразу вынул пистолет и, направив его в сторону врага, подошёл к нему вплотную. Богомолец поднял молоток. Женя уткнул пистолет в лоб парня.

– Брось молоток, сука! – сказал он ему почти по-дружески.

Петро был молод, здоров и к тому же трезв в отличие от Товстухи. Но Евгений не собирался с ним церемониться.

– Где? – так же тихо, как и в прошлый раз, спросил он.

Богомолец попятился, развернулся и бросился было бежать, но Женя ловко ухватил его за воротник.

– Я больше не стану спрашивать, – сказал он, приставив пистолет к груди Богомольца.

Тот сник и пошёл в хату, взгромоздившись на лавку, полез за божницу. Оттуда появился Женин сидор, закопчёный и пыльный, словно сто лет пролежавший в смолокурне. Петро сверху бросил сидор Евгению на голову и тут же набросился на него. Они покатились по полу, и Богомолец стал нещадно колотить Женю кулаками. Уже одолевая противника, Петро неловко повернулся и Евгению удалось оседлать его. Невдалеке валялся пистолет. Женя дотянулся до него, сжал покрепче, кое-как встал и левою рукою рванул парня на себя. Тот встал, шатаясь и заслоняя лицо ладонями, втянул голову в плечи. Евгений коротко взмахнул рукой и ударил Богомольца дулом пистолета в глаз. Петро рухнул на колени.

– У тебя и фамилия какая-то вредоносная, – брезгливо сказал Женя.

Бросив обливающегося кровью и скулящего врага, Евгений подошёл к божнице, взял лампадку и вылил из неё масло на домотканный половичок. Лампадка ещё горела, он кинул и её. Половичок вспыхнул. Женя вышел из хаты и плотно прикрыл за собой дверь.