Из книги «РАПОРТ»

Некоторые воспоминания нам дороги, они кажутся нам изящными, почти драгоценными, и они подолгу хранятся словно впотьмах, а потом однажды, вдруг возникая у нас в памяти, попадают на свет. Вспомнить что–то, что покажется мне значительным, становится для меня переживанием, и переживания такого нежного свойства можно, при желании, получить в любую минуту! Но вернёмся к семейству.

Мне было ясно, что мать потому так любила сына, что с каждым новым его движением ею овладевал смех наивесёлого, наирадостнейшего качества. А мы предпочитаем быть в хорошем настроении. Возможно, оправдано иметь вот какое мнение: отцы нужны для контроля, для наблюдения за сыновьями, матери же — затем, чтобы и тайно, и явно сердечно прохлаждаться прелестями этой развивающейся порции мужественности, которую они называют таким простым и, в то же время, таким странным именем «сын». Сын — солнце матери. Само название как будто говорит об этом. Сама природа, кажется, позаботилась о том, чтобы дочери рассчитывали на отцовскую, а сыновья — на материнскую уступчивость. И найдётся ли в чём–либо более уступчивости, более доброты душевной, терпения, уважения, чем в испытываемом удовольствии? Поскольку дочери непроизвольно доставляют удовольствие отцам, что, по всей вероятности, не нуждается в дальнейших подтверждениях, то в этом направлении выказывают отцы терпеливость, а поскольку сыновья своей внешностью и высказываниями трогают матерей радостными предчувствиями, то матери особенно мягкосердечны в этой зоне. После этого я ещё сходил на концерт в кафе, где блистал скрипач–виртуоз, который, в моём понимании, концертировал и вправду невероятно утончённо, но, собираясь приступить к исполнению этюда, был вдруг охвачен определённым нежеланием, происходившим из того, что ему не уделяли достаточного внимания, так что он вполголоса шепнул аккоманировавшему пианисту: «Давайте–ка закончим». Однако, я увидел, как он поборол свой сентимент. Он победил настроение тем, что попросту забыл о нём.

О забвении можно было бы рассказать многое. Я, например, не так давно позабыл услугу, мне оказанную. Мы в состоянии пренебрегать самым жизненно важным в пользу неопределённого. Подчастую мы склонны воображать себе многое по поводу забывчивости. Забыть что–либо или что–либо запомнить — и то, и другое может оказаться и хорошо, и нехорошо. Мне кажется изумительным, что в мелодии, когда нота едва–едва слышна, мы тем более стремимся её услышать, мы ждём её с ещё большей ревностностью. Так же, как и в музыкальном представлении, обстоит и в жизни, когда прекрасное, собираясь потеряться, или же когда оно уже почти потерялось, видится нам таким драгоценным. И на этом я непроизвольно останавливаюсь, как будто то, что я сказал или подумал, задело меня за живое. Конечно же, есть вещи, забыть которых нельзя.

ОТТИЛИЯ ВИЛЬДЕРМУТ [21]

У нас с разрешения властей выступает сейчас исключительно ловкая труппа. Я нашёл книгу известного писателя настолько замечательной, что уверен в нехватке этого признания. Из моих комнат вылетело по возможности не без элегантности составленное письмо, которое порадует адресата. Вот и опять, как уже случалось, красавица перестала представлять интерес из–за неудовлетворённости мною. Это сочинение мне удастся, я уверен. Канделябрия беспокоит меня, хотя я и не пытаюсь утверждать, что досадую на её досаду. Мой талант держать себя в руках граничит с притчей во языцех. Мне под нос попался рассказ для детей. А ещё в моих корреспондентах с некоторых пор состоит вспоминающая бурное прошлое бывшая гувернантка. Я и сам когда–то считался блестящим. Сегодня же я причисляю себя к эластично–несгибаемым. Земляки, по крайней мере, ценят мои добродетели. Когда я занимаюсь писательством, я забываю о том, что я писатель, а все смеющиеся кажутся мне смехотворными.

Рассказ имел следующее содержание в духе Оттилии Вильдермут: дама света, если можно так выразиться, обладала ребёнком, которого обожала, и ещё в её собственности находилась некая служанка, которой, в свою очередь, принадлежал кокетливый передничек и которая выглядела, как розовый бутон, и к ней тянуло ручки дитя. Не предпочитало ли дитя барышню роскошно цветущей матери? Неожиданно между матерью семейства и прислугой возникли столкновения, расписанные в вильдермутском рассказе красиво, как картинка.