Из Астраханской губернии

— Да вотъ до первой станціи отъ Царицына къ Калачу мѣсто жидкое.

— Укрѣпить надо! замѣтилъ мой спутникъ, прихлебывая съ блюдечка свой чай.

— Какъ укрѣпить?

— На то мастера есть!

— Ничего и мастера не подѣлаютъ; вотъ вы ѣхали съ самимъ помощникомъ начальника; тоже офицеръ по дорожной части: въ Калачъ ѣхалъ — провалился, изъ Калача въ Царицынъ поѣхалъ — тоже сѣлъ! Никакъ нельзя мѣста укрѣпить!

— Смотрите, какую штуку купилъ! едва бормоталъ спутникъ, вернувшійся съ базара; онъ не могъ слова сказать, не столько отъ скорой ходьбы, сколько отъ радости.

— Какую?

— Смотрите!

Съ этими словами онъ торжественно развернулъ мокрое полотенце и показалъ намъ рыбу.

— Смотрите!

— Что заплатилъ? спросилъ его товарищъ.

— Пять копѣекъ, торжественно и какъ-то побѣдоносно отвѣчалъ онъ своему товарищу.

— Кажется, недорого, отвѣтилъ тотъ.

— Какая это рыба? спросилъ станціоннаго старосту спутникъ-покупатель, показывая рыбу.

— Вобла.

— Дешево купили?

— На пять копѣекъ, пожалуй, пятокъ купилъ бы другой! отвѣчалъ староста.

— Какъ?.. пятокъ?!.

— Да ты пойми. За пять копѣекъ люди покупаютъ пять воблъ сушоныхъ, совсѣмъ готовыхъ; а эта, что она стоитъ?!. Да ты подойди къ берегу: сколько хочешь, столько и бери! Вотъ что твоя рыба стоитъ!.. А то заплатилъ пять копѣекъ!.. Обманули.

— Что ты?

— Вѣрное слово…

— Чортъ съ нею и совсѣмъ! забормоталъ покупатель: — чортъ съ ней съ проклятою.

— Съ рыбой? спросилъ я.

— Нѣтъ! съ торговкой!…

— То-то.

— Какъ она, проклятая, запросила пять копѣекъ, я и думаю: не ошиблась-ли торговка… сейчасъ за рыбу, досталъ пять копѣекъ, сунутъ ей въ руку, а самъ бѣжать… Думаю — вернетъ!

— Маху, братъ, далъ!…

— Эка бѣда случилась! горевалъ покупатель.

— Пять копѣекъ, еще небольшая бѣда, утѣшалъ его, подсмѣиваясь, его товарищъ.

— Какъ дать копѣекъ не бѣда! съ отчаяніемъ проговорилъ купившій рыбу.

— Эту рыбу — воблу, наши бабы и варить-то не станутъ, объявилъ станціонный староста.

— Какъ не станутъ?

— Да какъ же? Не варятъ, что-ль?

— Хоть и сварить…

— Ее у насъ не варятъ!

— Что же дѣлаютъ?

— Сушитъ.

— Да вѣдь ее нескоро высушишь?!..

— Извѣстно, не ныньче — завтра высушишь! прибавилъ староста: — на солнцѣ скоро ли высушишь!

— Въ самомъ дѣлѣ, воблу не варятъ, а только сушатъ? спросилъ я станціоннаго старосту.

— Правда, и сушили мало, отвѣчалъ тотъ: — на одинъ только жиръ и шла; только для жиру воблу, да бѣшенку и ловили. А теперь и вобла и бѣшенка въ честь вошли!

— Какъ въ честь вошли?

— А такъ: воблу теперь сушатъ, отвѣчалъ староста:- и бѣшенка теперь не бѣшенка стала!

— Какъ не бѣшенка?

— Астраханская сельдь прозывается.

— Отчего же кто?

— Чистяковой рыбы и здѣсь стало мало, а на Дону, говорятъ, и совсѣмъ перевелась!

— Такъ нельзя сварить эту рыбу? жалобно спрашивалъ купившій старосту.

— Нельзя.

— Сдѣлай такую милость!..

— Бабы не станутъ варить…

Однако, при моемъ посредничествѣ, дѣло было улажено и вобла была сварена.

— Вотъ вамъ и уха! сказалъ староста, ставя на столъ большую чашку съ вареной воблой.

— Спасибо, хозяинъ!

Староста принесъ двѣ ложки, моя спутники отрѣзали купленнаго на базарѣ хлѣба.

— Чѣмъ не уха?! сказалъ одинъ изъ нихъ, хлебнувъ ложку ухи: — кто развѣ плоха уха?

— Ничего, отвѣчалъ ему его товарищъ: — ничего, эту уху еще ѣсть можно всякому.

— Это не уха! говорилъ первыя спутникъ, жадно хлебая уху.

— Уха ничего… Право, ничего!.. Отвѣдайте, Павелъ Иванычъ, предложилъ мнѣ товарищъ.

Я попробовалъ: уха, въ самомъ дѣлѣ, ничего; изъ плотвы уха не лучше, а въ безрыбныхъ мѣстахъ и плотва въ чести… Да и то сказать: на безрыбьи и ракъ рыба; на безлюдьи и Ѳома дворянинъ. Здѣсь, при изобиліи рыбы, вобла — не рыба.

— Наши не ѣдятъ ни воблы, ни бѣшенки, ни сомовины, сказалъ станціонный староста:- а вотъ хохлы пріѣзжаютъ; вотъ изъ Воронежской губерніи, тѣ до смерти объѣдаются!

— Какъ, до смерти?

— Да вотъ пріѣхали въ прошломъ году они изъ Воронежской губерніи; пріѣхали они за рыбой; пошли на базаръ, увидѣли сома, — торговаться!.. А у насъ сомъ аршина полтора — пятнадцать копѣекъ… Купили: принесли домой, сварили, и принялись за своего сома — такъ всего и убрали!.. А ихъ было всего трое, что-ль, четверо ли человѣкъ!.. Такъ что-же ты думаешь?.. Ни одного въ живыхъ не остаюсь — всѣ передохли!.. объѣлись, значитъ, сомовиной.

— Всѣ умерли?

— Какъ есть, всѣ.

— Посылали за лекаремъ?

— Какъ-же, посылали.

— Что-жь лекарь?

— А что?.. посмотрѣлъ лекарь на хохловъ, посмотрѣлъ: при немъ хохлы и умерли.

Намъ было объявлено, что нашъ пароходъ „Волга“ отправится рано по утру, а потому мы перебрались на него еще засвѣтло.

Про Царицынъ городъ я могу сказать очень мало, потому, что разъ пройдя по городу, нельзя сказать много.